должен уметь сталкер? Правильно: искать тропу среди аномалий с помощью подручного материала, вытаскивать артефакты из разряженных ловушек и истреблять попадающихся на пути мутантов.
Этому и принялись учить меня мои новые товарищи, сосредоточившись пока на поиске тропинок и сборе артефактов, благо на «поле чудес» (так за обилие всяческих аномалий сталкеры прозвали это место) для этих упражнений была масса возможностей. Здесь находился целый испытательный полигон с огромным количеством различных ловушек: от малюсеньких, способных разве что слегка поджарить подошву ботинка или ужалить, словно пчела, до сверхбольших, вроде той, что покорёжила опору магистральной ЛЭП.
Поначалу я пытался объяснить, что Байкер меня уже поднатаскал и я могу не только нащупывать камушками дорогу, но и видеть аномалии невооруженным глазом, – при определённых условиях, конечно. Мои учителя оставили эти заявления без внимания и взялись муштровать меня по полной.
К обеду с меня уже сошло семь потов, а мучители и не собирались останавливаться, поэтому я был безумно рад, когда «выход на природу» закончился и мы вернулись в лагерь. Я так устал, что отказался от радушного приглашения Арамиса провести вечер в приятной компании. Он лишь усмехнулся в ответ и чуть заметно покачал головой. Наверное, подумал, что я не хочу больше просыпаться с больной головой. Мне же было на его мнение глубоко по барабану. Я хотел лишь одного: поскорее лечь в кровать.
Следующие два дня прошли в тех же однообразных занятиях. Правда, из всего отряда со мной теперь нянчился только Копчёный, остальные же ушли по своим делам – по каким, я уточнять не стал, не принято это было в сталкерской среде. За это время количество собранных мной в аномалиях мелких артефактов перевалило за сотню. Кучки разноцветных и бесформенных безделиц высились возле каждой ловушки. Пользы от них не было никакой. Они не способствовали проявлению каких-то особенных сил организма и не могли воздействовать на окружающее пространство и предметы, меняя их свойства. Чаще всего из них изготавливали различные поделки и украшения, пользующиеся хорошим спросом в большом мире.
Как объяснил наставник, за пределами Зоны этим бизнесом занимались несколько крупных предприятий и множество мелких фирмочек, давно поделивших между собой рынок бижутерии. Неиссякаемый источник сырья им обеспечивали скупщики хабара. Эти скользкие типы в изобилии крутились возле периметра, за копейки брали у новичков и сталкеров-неудачников неликвид и продавали его на сторону с большой выгодой для себя.
Охраняющие карантинную зону вояки из армии Незалежной (в этой реальности, как оказалось, «союз нерушимый республик свободных» тоже приказал долго жить) и миротворцы ООН тоже не теряли времени даром. Они брали с перекупов мзду за право торговать «запрещёнными к выносу с охраняемой территории объектами непонятного происхождения».
– А ещё в стоимость этой «лицензии» входит гарантированная охрана от бандитов, коих тут тоже водится в изобилии. Такая вот пищевая цепочка, – констатировал Копчёный и заскрёб ложкой по дну саморазогревающейся консервной банки.
Тушёнкой из армейских сухпайков приторговывали те же миротворцы, вернее, самостийные хлопцы из украинского отряда ООН. Сами же англосаксы пока ни в чём таком замечены не были, но вода, как известно, камень точит, а ребята из-за бугра на весь мир славятся предприимчивостью и способностью делать «мани» даже из воздуха.
Мы помолчали. Каждый думал о чём-то своём, глядя на пляшущие языки огня. Костёр в здании трансформаторной подстанции Копчёный развёл по моей просьбе, хотя сильно противился поначалу, говоря, что нам это ни к чему. Но как он ни старался нацепить на себя маску сурового сталкера, я видел, что он и сам не прочь посидеть у огонька.
А реклаксация нам требовалась вот по какому поводу. После того, как я в очередной раз прочесал «поле чудес» вдоль и поперёк, Копчёный решил, что пора мне переходить на новый уровень.
– Слышь, Паря, не надоело тебе в бирюльки играть? – спросил он, когда я метким броском разрядил сыпанувшую фиолетовыми искрами электрическую аномалию. – Не хочешь настоящим делом заняться?
– Спрашиваешь?! Конечно, хочу! Мне уже осточертело тут дурью маяться, – ответил я и собрался сделать шаг назад.
– Куда?! – рявкнул Копчёный. – В Зоне одной и той же дорогой не ходят! Забыл?!
Я сокрушённо кивнул: дескать, да, запамятовал малость.
– Вот влипнешь в какую-нибудь историю из-за своей забывчивости, вспомнишь тогда, чему я тебя учил, да только поздно будет, – так же грубо сказал он, резко выдохнул и добавил уже спокойным голосом: – Иди вот к тому кусточку, я там тебя подожду.
Нащупывая камушками безопасную дорогу, я через пару минут добрался до Копчёного. Он ещё раз прополоскал мне мозги, убедился, что воспитательный процесс не прошёл даром, и повёл меня к темнеющим на горизонте развалинам трансформаторной подстанции. Там, по его словам, я мог потренироваться в поисках более ценных и, следовательно, более дорогих артефактов.
В Зоне нет прямых путей. Эту истину я освоил с первых дней знакомства с параллельной реальностью. Вот и сейчас мы пошли окольной дорогой, сильно забирая вправо. Путь к ржавым коробам трансформаторов лежал через «плешивый» холм. Своё название эта особенность местного рельефа получила за полное отсутствие растительности на плоской, будто срезанной ножом, вершине. Контраст с лысой верхушкой составляли заросшие кустарником и кривыми деревцами пологие склоны возвышенности.
Нам предстояло обогнуть эту странную выпуклость на поросшей травой равнине, пересечь неглубокий овраг, за которым начиналось идеально круглое
