Наверное, он просто хотел таким способом поквитаться с бывшим дружком, ну и со мной заодно, а потому отправил нас совершить изощрённое самоубийство.
Байкер остановился в десяти шагах от заросшей травой насыпи. Если до этого счётчик Гейгера в его наладоннике тихонько потрескивал, изредка меняя интенсивность щелчков, то теперь он трещал беспрестанно, равно как и сканер аномалий. Прибор уже издавал не отдельные писки, а чуть ли не свистел, как старый радиоприёмник.
По вершине крутого склона проходил забор из колючей проволоки, за которым гнили на рельсах товарные вагоны. Некогда установленные в ряд столбы ограждения частично разрушились и покосились: одни наклонились прочь от заброшенных путей, другие упирались вылезшей из раскрошившегося бетона арматурой в ржавые стенки вагонов, третьи вовсе валялись на земле, оплетённые жёсткой, похожей на проволоку, травой. Привязанные к «колючке» знаки радиационной опасности, таблички «Стоп» и «Опасная зона» поскрипывали, качаясь на ветру. От этого режущего уши звука становилось тоскливо на душе, хотелось выть как собака и скулить, подняв лицо к небу.
Голова длиннющего состава отсюда не просматривалась, зато хвост навеки застывшего поезда наполовину заползал на мост. С крыши последнего вагона можно было легко запрыгнуть на верхнюю балку фермы и прогуляться до второго раскоса, над которым мерцала едва различимая сфера «переносчика» – редкой аномалии, способной переправить шагнувшего в неё смельчака в любой конец Зоны.
Всё бы ничего, да только едва ли не в каждом сегменте железной змеи поселились различные ловушки, чья принадлежность к тому или иному типу легко распознавалась по виду воздействия на металл. Гравитационные выдавало деформированное железо, электрические сверкали молниями, а химические говорили о себе похожими на флюоресцирующий лишай наростами и разноцветными сполохами холодного пламени. На этот фонивший металлолом реагировали обезумевшие приборы, на корню зарубая желание шляться по крышам вагонов.
Добраться до чудесной аномалии с «чёрного хода» не позволяла длинная цепочка «разрядников» и другие аномалии. Потрескивающие над рельсами молнии вплотную примыкали к поезду и убегали за горизонт, а склоны насыпи пестрели тёмными пятнами гравитационных ловушек. Причём края этих пятен зачастую перекрывали друг друга. Как там в народе говорят: близок локоть, да не укусишь? Прекрасное определение для сложившейся ситуации. В самую точку!
Перейти на ту сторону можно было только под мостом, но и тут дела обстояли не лучшим образом. Как я уже говорил, железнодорожная переправа лежала на двух толстенных опорах. Пройти между склонами насыпи и бетонными кубами не представлялось возможным из-за «ведьминого студня»: лужи химической дряни заполнили всё пространство между широкими пятами быков и каменными плитами откосов. О наличии здесь аномалий предупреждали отсветы зеленоватого огня. Рождённые ими призрачные тени бродили по стенам опор и щербатым квадратам облицовки. Запутавшийся в металлических конструкциях путепровода ветер своими стонами и завываниями дополнял апокалиптическую картину, ещё больше нагоняя безотчётный страх.
Единственный путь проходил под средним пролётом, но и тут всё было не так гладко. Притаившиеся под мостом «жаровни» ждали любого, кто сойдёт с узкого фарватера, чтобы в два счёта превратить в шашлык. Я нащупал подвешенный к поясу мешочек с камушками. Вот и дождались они своего часа. Что- то мне подсказывало, что одной горстью здесь явно не обойдётся.
Вопреки моим ожиданиям, Байкер не пошёл к мосту, а шагнул на заросшее кустарником поле с двумя коряжистыми деревьями в центре. Собственно говоря, это было практически одно дерево: два необхватных ствола с тёмной морщинистой корой на высоте десяти метров срастались в один. Немногим выше этого места толстые кривые ветви зелёного исполина склонялись к земле и почти касались длинными сучьями верхушек пожелтевшей травы. Повислая, как у ивы, крона напоминала фантасмагорическую причёску. Сквозь облиственные ветки проглядывали наросты, схожие по форме с лицом старика. Образ дополняло большое дупло под кривым, направленным вперёд суком.
– Нам туда, – сказал Байкер, показывая на странное дерево. – Дойдём до заставы «Борга» – и, считай, проблемы решены. У меня с теми ребятами хорошие отношения, они избавят нас от яда в крови, а потом и с Чахлым помогут поквитаться. – Его лицо исказила злобная гримаса: – Этот ублюдок сполна мне заплатит за смерть Копчёного и Арамиса.
Я медленно обалдевал от услышанного: «Сначала бандиты, теперь «Борг», и со всеми у него какие-то дела. Кто же ты, Байкер, Зона тебя побери? Какие тайны ещё ты хранишь?» Я почувствовал приступ «журналистской лихорадки»: тело так и зудело от пяток до кончиков ушей, а в носу свербило и чесалось. Впрочем, это могла быть реакция на «ведьмин студень». Подобные симптомы я уже испытывал в здании заброшенной электроподстанции, когда внезапно обрёл способность видеть сквозь бетонные плиты перекрытия.
Удовлетворить своё любопытство, а заодно проверить, «лихорадка» это или реакция на близкую аномалию, я не успел. Помешали росшие на поле кусты. В отличие от зеленого дерева они имели довольно-таки чахлый вид. Большая часть коричневых листьев была свёрнута в трубочку и оплетена какими-то похожими на паутину нитями. Остальные листочки выглядели сильно помятыми и были сплошь усеяны похожими на фурункулы красными бугорками сантиметра два в диаметре. Мне показалось, что некоторые из «прыщей» – более крупные – были чуть вытянуты в длину и медленно перемещались. Я наклонился, чтобы рассмотреть поближе эти наросты, как вдруг несколько из них выстрелили мне в лицо тонкими полупрозрачными иглами с заполненными мутноватой жидкостью круглыми головками на конце.
Я едва успел увернуться. «Булавки» вонзились в рукав, и сразу запирающие головки сфинктеры открылись.
– Что это? – заорал я, стряхивая с себя стекловидные трубочки, внутри которых по-змеиному изгибались и быстро плыли черви толщиной с
