трясут, ругаются.
Доктор воззрился на «них», то есть Армана и Лэрри. Оставив поджигателя, подошел к ним поближе, понизив голос, сказал:
– А вы, господа, верно угадали, что он не в себе. Интересно, как?
– У него в голове туман был, – невозмутимо ответил Лэрри.
– Туман… ну это вы, конечно, образно выразились. Хотя по сути правильно.
– И по факту тоже, – хладнокровно заметил Лэрри.
– По факту? Вы что, прямо в череп ему заглянули?! Впрочем… Впрочем, вы, наверное, и впрямь имеете такую возможность. А в мою голову вы тоже успели наведаться?
– У нас не принято ходить в гости без приглашения. Или крайней необходимости.
Довольный ответом врач захохотал. Арман спросил:
– Мы слышали, что наш огнепоклонник не единственный, это так?
Собеседник замялся, но все-таки кивнул. Лэрри позволил себе усмехнуться, только проводив взглядом умчавшуюся машину.
– Хочешь, предскажу нам с тобой ближайшее будущее? – предложил он.
– Да что тут предсказывать, – проворчал Арман, – нас наверняка вызовет начальство и потребует искать того, кто сводит с ума мирных французов, они вспоминают о счетах времен Столетней войны и начинают нападать на англичан…
– Или нападают без всяких воспоминаний.
СЛЕПОК ВРЕМЕНИ № 8. БЕЙ ГЕРМАНЦЕВ – СПАСАЙ РОССИЮ!
14 сентября 1914 года на совете Петроградского университета выступил 62-летний профессор Александр Станиславович Догель, член-корреспондент Петербургской Академии Наук, входил в состав Комитета по присуждению Нобелевских премий.
Догель, осудив «зверские поступки варваров XX века – германцев», призвал своих ученых коллег отныне не печать трудов на немецком языке и в германских изданиях; а также – прекратить оказывать «поддержку германской промышленности», не покупая больше у нее научные приборы и реактивы. Помимо этого, профессор Догель на совете университета поставил вопрос об исключении из состава почетных членов совета тех германских ученых, которые, по мнению Александра Станиславовича, «позорят и унижают науку».
В Космосе, где неизбежно пересечение интересов, возможно развертывание одновременно нескольких войн. Завершать каждую отправкой в горячую точку Вселенной межгалактических сил безопасности? Или просто вводить запрет/мораторий на определенные зоны боевых действий и участвующих в них цивилизаций?
Эффективны ли эти ограничения? Ограничение доступа к инопланетным технологиям для большинства окраинных цивилизаций означает не только военное отставание, но и медицинское – ограничение длительности жизни, невозможность лечения ряда болезней. Несовершенство диагностики болезней. Отсутствие передовых лекарств и профилактики заболеваний. Плохая генетика. Увеличение смертности.
Далее следуют массовая бедность. Многочисленные гетто/спальные зоны и неизбежно вырастающие в них будущие боевики, которые будут, чтобы выжить, сражаться на своей и чужой территории.
Многие из винтиков войны, ввинчиваясь, хотят стать болтиками, и на этом поприще сделать карьеру.
Они – вовсе не обезличенные бойцы, у них есть свои интересы. И своя логика: враг – это не имеющий права на жизнь. А своим должно достаться «нечто», по цивилизаторской традиции именуемое неизбежным светлым будущим.
30 августа 1914 года Верховному главнокомандующему русской армией великому князю Николаю Николаевичу было нанесено первое документально засвидетельствованное оскорбление. 27-летний эстонец Р.Я. Трейман, владелец писчебумажного магазина, в процессе продажи двум покупательницам литографированного портрета военачальника, неосторожно обронил фразу: «Правда ли, Он на дурака похож?» Возмущенные покупательницы сразу донесли на Трей-мана в полицию. Тщетно он объяснял, что имел в виду лишь плохое качество исполнения литографии. Трейман был приговорен к шести месяцам заключения в крепости.
20 сентября в Елагином дворце вдовствующая императрица Мария Федоровна написала письмо великому князю Николаю Михайловичу, так охарактеризовав немцев: «Это такие чудовища, внушающие ужас и отвращение, каким нет подобных в истории… немцы хуже диких зверей. Надеюсь ни одного из них не видеть всю мою жизнь. В течение пятидесяти лет я ненавидела пруссаков, но теперь питаю к ним непримиримую ненависть…»
Еще осенью 1914 года слухи о немецком засилье в окружении Николая II вызывали многочисленные шутки, но уже весной 1915 года, после неудач российской армии развертывания в стране милитаристской пропаганды, повсюду началась шпиономания и германофобия. Появились многочисленные заявления о немецком засилье – в том числе в царском окружении.
В июне 1915 года из Сибири в редакцию газеты «Русское слово» пришло следующее красноречивое письмо: «Сотни лет стонет Русь многострадальная от присосавшихся к ней чужестранцев, особенно немцев… Каждый литературный работник должен ратовать за полное освобождение от немецкого засилья,
