– Ты чего хочешь-то?
– Свободы! – злодейка зыркнула зелеными очами и фыркнула, словно рассерженная кошка.
Князь неожиданно расхохотался:
– Свободы? И что ты с ней делать-то будешь? Одна ведь пропадешь, сгинешь.
Вот в этом он был прав абсолютно. В древние времена одному, без сородичей, не выжить никак. Прокормиться проблематично, да и вообще – любой обидит… или – любые. Все, как у Маяковского: единица – вздор, единица – ноль. Так как-то.
Девчонка отвечала классически, по типу – сам дурак.
– Пропаду. А тебе-то что? Все одно ведь вашим идолищам поганым в жертву назначена.
– А в жертву ты, значит, не хочешь? – Игорь уже начал кое о чем догадываться. – Идолища, говоришь, поганые? Так ты что, христианка, что ли? Нет, ну, говори, коль уж начала… Да, и серп-то опусти, никто здесь тебя не обидит.
– Погожу пока…
– Нет, ты поясни! Как тебе эту свободу дать-то?
Девчонка неожиданно вздохнула:
– Просто отпусти. Дальше я уж сама выберусь.
– И куда? До первого воина? Кстати, ты кто? Как зовут, из какого рода?
– Какое тебе дело, из какого я рода?!
– Ну, не рычи уже, – недовольно покривив губы, замахал руками князь. – Ты же сама велела меня позвать, так?
– Ну… так.
– Значит, поговорить хочешь. Говори! Ну-ну, говори же, я слушаю. Или уходи уже. Никто тебя не держит.
Дева дернулась:
– Вместе уйдем. Вот, с ней и уйдем. Из детинца выберемся, женушка твоя и вернется.
– Из детинца? – хмыкнув, кунигас перешел на русскую речь. – Ты что же, с Руси?
– Псковские мы, – пленница ничуть не удивилась, в этой части литовских земель русский язык вовсе не был какой-то экзотикой, многие аукшайты на нем говорили, особенно купцы, бояре, князья.
– Воины Миндовга-князя взяли в полон, давно уже. С тех пор – в полонянках.
– Ну, так беги! Я тебя отпускаю.
– Не верю я тебе, князь.
– Верь – не верь, твое дело. Звать-то тебя как?
– В Утене Жмутой кликали, а на самом деле – Рогнеда.
Довмонт специально заговаривал опасной полоняннице зубы, цепляя слово за слово. Рука наглой девчонки дрогнула, и серп уже не касался нежной шеи княгини.
– Рогнеда? Так это же варяжское имя.
– Та и мы из варягов… Были. Нынче нет уж ни семьи, ни рода.
Рогнеда прикрыла глаза… И князь стремительно ударил ее кулаком в лицо, обросив к стенке. Тут же и прыгнул, словно разъяренный тигр, выхватил меч…
– Не надо! – Бируте повисла на руке. – Прошу тебя! Не надо лить кровь.
– Она же чуть не убила тебя! – гневно воскликнул Довмонт. – Осмелилась поднять руку…
– Она не убила бы, нет. Я чувствовала.
Кунигас успокоился неожиданно быстро, и этому немало способствовал Игорь. Тем более юная княгиня была настроена против сурового наказания пленницы. Та же, забившись в угол, сверкала зелеными глазами, выставив вперед серп. На скуле ее, слева, растекался изрядных размеров синяк. Князь ударил от души, сильно, однако челюсть все же не сломал… кажется.
– Гинтарс! – убрав меч в ножны, глухо позвал Довмонт.
Слуга тут же заглянул в дверь:
– Звал, мой князь?
– Звал, звал. У тебя есть старая одежда? Ну, рубаха там, порты, телогрейка какая-нибудь.
– Одежда? – мальчишка озадаченно взъерошил затылок. – Ну… есть. Только не старая – праздничная.
– А сегодня ведь как раз – праздник! – весело расхохотался князь. – Вот и беги, переоденься. Эту же одежку, что на тебе, принесешь сюда. И держи язык за зубами, понял?
Гинтарс, похоже, обиделся: набычился, шмыгнул носом:
