перехвати.
– Угу.
Прядь длинных грязных волос покойницы выпросталась наружу, цепляясь за кусты. Грязные, давно не мытые локоны… светло-русые, кажется… но точно не рыжие.
Значит, там, в пыточной, еще кто-то есть… И не забыть про охранника, Вайса.
Князь не успел снять доспехи. Кольчуга и бригантина из железных пластин, хотя и весили килограммов пятнадцать, однако движений почти не стесняли, правда, глухо позвякивали при каждом шаге.
Показавшееся из-за облаков солнце уже начинало всерьез припекать, и Довмонту, конечно же, хотелось сбросить доспехи… Однако не тот был нынче случай. Князь, наоборот, надел на правую руку кольчужную рукавицу (кожаные в Штеллине были в дефиците, а вот латные братья-рыцари не очень-то жаловали).
– Кто здесь? – услыхав шаги, из риги выглянул дюжий детина с плечами борца и угрюмым квадратным лицом.
– Вайс? – сжимая кулак, «Жером» приветственно улыбнулся.
– Вайс, да. А вы, осмелюсь спросить…
Короткий удар в подбородок. Закованной в латную рукавицу рукой. Быстро и действенно, ничуть не хуже кастета.
Отпихнув безвольное тело в кусты, Игорь поспешно вошел в ригу и, не дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, выкрикнул по-литовски:
– Есть здесь кто? Эй, Солнышко!
– Ты… Ты литвин? – негромко спросили из-за печки.
– Уходим! – быстро промолвил князь. – Живо.
– Но… у меня связаны руки…
Довмонт улыбнулся:
– Хорошо, что не ноги. Ступай вперед, будто пленница… Да! Тут еще кто есть?
– Я одна… И я узнала тебя, кунигас! Даумантас…
Слава богам, это и в самом деле была Сауле, милое медноволосое Солнышко, дочь великих жрецов куршей, посвятившая всю свою жизнь борьбе за свободу. Сквозь разорванное платье проглядывало худое и грязное тело, покрытое ссадинами и синяками. Лицо тоже было грязным, как и волосы, и даже старый шрам над левой бровью. А вот глаза – густо-серые, цвета пасмурного осеннего неба, очи – сияли уверенностью и силой.
– Ты знаешь здешние места? – на ходу спросил князь.
– Конечно! – девчонка повела плечом, обернулась, окинув кунигаса лукавым взглядом…
– Нас будут искать уже очень скоро, – бросая по сторонам быстрые настороженные взгляды, строго предупредил Даумантас. – Как только вернутся кнехты. Далеко здесь река?
– Да не очень.
– Вот и времени у нас столько же. Как отсюда выбраться? Только по гати? Так же, как пришли рыцари?
– Есть еще одна, – Сауле, подумав, кивнула. – Старая. Правда, я ее не очень знаю.
– Придется рискнуть.
Прошло меньше минуты с тех пор, как Игорь-Довмонт своим добрым ударом отправил в глубокий нокаут одного из помощников палача. Беглецы уже успели свернуть к лесу, а еще через пару минут уже продирались через густые заросли ивы, что росли вдоль реки.
Стягивающие руки Солнышка ременные путы князь ловко рассек ножом. Одним ударом, и даже не поранил кожу. Что и говорить – опыт.
– Я вижу, ты знаешь здесь все тропы, дева.
– Только те, что возле деревни. И гать, – девушка вдруг замедлила шаг и обернулась. – Послушай, князь, как ты…
– Потом расскажу, – натянуто улыбнулся Даумантас. – Немного потерпи, ладно?
Сауле ничего не ответила, просто повернулась и пошла себе дальше, ступая обутыми в плетенные из кожаных ремешков лапти ногами по едва заметной тропе. Вокруг уже корявился лес, обычная литовская чаща, с толстыми – в три обхвата – дубами, с тянущимися к небу липами, угрюмыми елями, соснами, с густыми зарослями орешника, можжевельника и осины.
– Хорошо, у них нет собак, – вслух промолвил Довмонт, отводя руками колючие ветви малинника с завязями и еще зелеными ягодами.
Солнышко обернулась:
– Нет. И эту тропу крестоносцы не знают.
– Но ведь про гать-то узнали, – резонно заметил князь.
– Там предатель провел. Не из этой деревни. Про вторую гать он не знал. И про тропу эту – не знает.
– Раз не знал… что же вы все не ушли, не скрылись?
– Внезапно всё. Слишком. Никто не знал, не верил. И дозорный у гати не предупредил. Псы, правда, залаяли – но поздно. Ах, кунигас! Видно, боги совсем
