терялся среди других деревьев – сосен, грабов, лип. По-видимому, дуб этот когда-то посадили специально. Дуб… любимое дерево богов. А Сауле – жрица. Этот же мальчик…
– Останься здесь, кунигас, – проходя мимо, холодно приказала Солнышко. На этот раз именно приказала, а не попросила, хоть Довмонт был князь, а она… А она – жрица! Готовящаяся исполнять свой долг!
Первобытно-темная языческая душа кунигаса подчинилась приказу жрицы безоговорочно. Все так же холодно кивнув, Сауле пропустила ребенка вперед и, чуть задержавшись, протянула руку:
– Дай твой кинжал.
Все так же покорно кунигас отстегнул от пояса ножны…
Солнце уже давно скрылось за деревьями, оранжево-золотистым закатом растекаясь по дальнему краю неба. Стояла звенящая тишина, даже птицы не пели, лишь где-то далеко, на болоте, пару раз вскрикнула выпь.
Взявшись за руки, Солнышко и мальчик поднимались к старому дубу. Юная жрица и юная жертва – подарок богам. Вот оба исчезли за деревьями… Немного погодя послышался смех… какая-то песня… и крик! Резкий, тут же и оборвавшийся.
Игоря всего передернуло – ну как же так? Вы люди или… Однако же языческая душа Даумантаса была вполне довольна и полна гордости. В том числе и за мальчика, жертву. Быть подарком богам – это же такая честь!
Когда Сауле спустилась к частоколу, уже начинало темнеть. Сбросив окровавленный плащ, жрица вытерла кинжал о подол платья и неожиданно улыбнулась:
– Жреческую одежду придется оставить здесь. Тут нынче и заночуем. Жаль, нельзя жечь костер – могут заметить.
– Так ведь не холодно… А кинжал, пожалуйста, пусть у тебя будет! – поспешно добавил Игорь. – Подарочек… от меня. Не все ведь богам.
– Не все, – Солнышко покусала губу. – Знаешь, этот Мажюлис… Как он радовался! Даже попросил не завязывать ему глаза… и лишь нечаянно вскрикнул.
– Надеюсь, он не мучился, – передернул плечами князь.
Девушка отмахнулась от комаров только что сорванной веткой:
– Конечно, не мучился. Я же жрица. Знаю, как… и умею.
– Не сомневаюсь. Ну, что, пойдем спать?
– Сначала поедим. В сарае осталось немного молока и сыра. И еще – вяленый окорок. Правда, совсем чуть-чуть.
– Ты ешь.
Игорь-Довмонт так и не смог заставить себя проглотить хоть кусочек. Молоко, правда, выпил – что-то пересохло в горле.
– Сейчас давай спать, кунигас, – Сауле указал на брошенную в углу солому. – Утром же надо будет избавиться от убитых.
– Похоронить?
– Похороним лишь подарок богам, – тихо пояснила дева. – Остальных просто сбросим в трясину.
Князь вдруг улыбнулся и тряхнул головой:
– Все в концы – в воду, ага! Точнее говоря – в болото.
Они уснули вместе, в одном углу. Сразу же, как только легли, так и провалились в темную, без всяких сновидений, яму тяжелого сна. Так чаще всего и бывает либо с большой усталости, либо от нервных потрясений, либо от того и другого вместе. Спали, дрыхнули без задних ног, а наутро обоих ждал прекрасный денек, брильянтовые капли росы и чистое, умытое внезапным ночным дождем солнышко.
Первым делом сбросили в болото трупы. Старуху и чернобородого парня, Азуоласа. Деревенского дровосека… и дурачка – по словам Солнышка.
– Интересно, почему он на нас напал? – вытерев руки травою, Игорь-Довмонт задумчиво смотрел, как смыкается над мертвыми телами зеленая болотная ряска.
– Ты еще не понял? – насмешливо обернулась жрица. – Мажюлис, подарок богам – это его сын.
– Сын? Вот как… Теперь понятно.
Вообще-то, язычники не должны были бы протестовать, когда их детей приносят в жертву. Наоборот, радоваться должны бы! А этот вот сельский дровосек почему-то не радовался. И впрямь дурачок, права Сауле.
Так считал Даумантас, дикий литовский кунигас, язычник… Но Игорь думал иначе. Он даже зауважал этого Азуоласа, пожалел даже. Что же касается Сауле – на ее руках была кровь невинного ребенка, быть может, даже не одного… ну да – она же жрица! Язычница, служительница жуткого культа. Вместе с тем эта девушка искренне боролась за свободу своего народа и не жалела ради этого даже собственной жизни, в любой момент готовая умереть самой лютой смертью под пытками орденских палачей. Впрочем, что для язычника жизнь или пытки? Так, пыль. Благоволение богов куда как важнее.
Покончив с трупами, беглецы поднялись к дубу. Мертвый мальчик лежал на плоском сером камне – жертвеннике. Светлые, широко распахнутые глаза его были устремлены в небо, на губах застыла улыбка. Похоже, и впрямь он умер, не мучаясь. Юная жрица хорошо знала свое дело.
– Закопаем его здесь, под дубом, – погладив мертвеца по голове, попросила-приказала Сауле.
