и не видел мертвого тела, однако стали считать, что Даумантас все же погиб, а не угодил в плен, ибо в таком случае рыцари давно бы уже раструбили об этом на всех углах.
– Что ж, логично, – согласился князь. – Что еще плохого?
– Да ничего особенно хорошего, мой кунигас, – мальчишка вздохнул и разлохматил руками свою и без того лохматую шевелюру.
– Ладно, разберемся, – успокоил князь. – Говори далее. Что с моей дружиной? В княжестве как?
Часть дружины Довмонта во главе с воеводой Сирвидом осталась служить новому князю, однако многие предпочли уехать в Нальшаны, в том числе Бутигейдис и Любарт.
– А как же Альгирдас? – не поверил кунигас. – Он что, остался?
– Славный Альгирдас погиб. В той же битве, что и ты… ой!
– Погиб… Жаль! Ах, как же жалко. Говори про княжество!
В княжестве тоже все стало нехорошо. Те, кто впрямую поддержал нового князя, благоденствовали, все же остальные, мягко говоря, чувствовали себя как-то не очень. Жадный Наримонт резко поднял размеры налогов и дани, увеличил и пошлины с купцов. Многие торговцы и ремесленники разорились, некоторые – бежали в Полоцк, Новогрудок и Менск.
– Надеюсь, не все еще убежали, – недобро прищурился князь. – Вот что… У тебя знакомцы в Утене есть? Ну, такие же, как ты, ребята.
– Ну, есть.
– Пробегись с ними по ярмарке. К жертвенникам вместе со всеми сходите. И ты, и они – говорите, мол, князь истинный жив и скоро вернется. Отменит все неправедные подати, пошлины снизит с купцов. Потом в Нальшаны отправишься, сыщешь там Любарта…
Князь Наримонт – надменный, с непреклонно важным лицом и совсем несолидной реденькой бородой – не ел, а вкушал пищу, тщательно пережевывая каждый кусочек. В круг ближайших соратников кунигаса нынче был включен и старый воевода Сирвид, без помощи которого новый князь вряд ли бы вновь утвердился в Утене и Нальшанах. Пришлось заплатить, и щедро, а вот теперь настала пора воеводе отрабатывать плату. Еще третьего дня прислал гонца славный Тройнат-князь, сюзерен Наримонта. Не попросил, а скорее потребовал воинов, намереваясь отправить их к морю, в земли восставших куршей. Чтоб помогали, чтоб тревожили рыцарей. Вот как раз Сирвид и пригодится, вместе с прежней дружиной неудачника Даумантаса, вернее, с тем, что от нее осталось.
Кроме верных слуг и воинов, нынче никто не скрашивал обед, даже собственная супруга Наримонта что-то приболела. Князь сидел смурной – ждал посланцев Миндовга. Какую весть они принесут? Именно от Миндовга зависело, сохранит ли Наримонт владения в Утене и Нальшанах. Ему ведь даны была земли в Жемайтии, зачем еще Утена? Не слишком ли станет силен Наримонт? Да и так ли уж он верен?
Махнув рукой слуге, князь потянулся к серебряной чаше… и тут вдруг у ворот замка громко затрубил рог! Все встрепенулись, навострили уши. За неплотно прикрытой дверью трапезной послышались чьи-то торопливые шаги. Скрипнула дверь.
– Разреши доложить, княже!
Дюжий десятник в короткой русской кольчуге поклонился князю едва ли не в пояс.
Наримонт милостиво кивнул:
– Докладывай. Что там такое?
– Явился человек, называющий себя Даумантасом, кунигасом Нальшан… и Утены! – выдохнул воин.
Князь уронил чашу на стол:
– Что-о? Кем, кем он себя именует?
– Даумантасом, кунигасом…
– Но Даумантас погиб! Это все знают.
При этих словах Наримонт недобро покосился на старого воеводу, и тот заерзал – дело как-то складывалось нехорошо.
– Вне всяких сомнений, это наглый самозванец, мой князь! – встав с лавки, Сирвид пригладил усы.
– Ой ли? – кто-то из княжеской свиты не преминул побольней «укусить» бывшего врага. – Ты, уважаемый Сирвидас, своим глазами видел труп бывшего князя?
– Нет, но…
– Вот видишь! Нет.
– Хватит спорить! – Наримонт нервно хватил кулаком по столу. – Сейчас спустимся и увидим сами. Воины пусть будут готовыми схватить наглеца. Схватить и повесить на воротной башне! Хотя нет. Лучше посадить на кол, дольше будет умирать.
– Славно придумал, княже! А-то повадятся тут…
Схватить нахала сразу же не удалось. Он ведь явился не один, а, оказывается, с воинами. Пусть немного, но все-таки. В длинных кольчугах, в глухих немецких шлемах и темных плащах, воины смотрелись весьма зловеще. У каждого было копье, был меч, была палица и секира!
Позади воинов во множестве стояли простолюдины. Местные. Из тех, кого Наримонт всегда презирал. Тоже, между прочим, не с пустыми руками
