То, что узнал один профайлер, могут узнать все.
И прямо сейчас Берилл находится рядом с капралами, которые отчитываются после очередной серии допросов человеку в форме командора. Человеку, который еще совсем недавно с мнимой заботой утирал кровь с разбитого лица Линкольн, светским тоном интересуясь, какую кость стоит сломать следующей.
Волна образов, воспринимаемых сейчас Бериллом, накрывают меня с головой.
– Блокнот, – выдыхаю я, слепо протягивая руку куда-то в сторону Константина. – Блокнот, что ты вечно таскаешь в кармане жилета. Дай сюда.
Берилл понимает, что именно я хочу найти и, подавив собственные эмоции, сосредотачивается на человеке напротив, уже куда более аккуратно перебирая его воспоминания. Константин вкладывает в мои руки карандаш и раскрытый блокнот, на котором я, не глядя, вывожу числа, которые показывает Берилл.
Номер уровня. Номер помещения.
– Через полтора часа там никого не будет. – Я возвращаю Константину его блокнот.
– Кажется, я знаю, где это, – хмурясь, говорит Константин, вглядываясь в мои каракули. – Но если это то место, о котором я думаю… – Он качает головой. – Там защита вроде той, что стоит у меня: лифт на этом уровне даже не остановится, если нет допуска.
Я широко улыбаюсь, потирая браслет на своем запястье.
– Через полтора часа, – с нажимом повторяю я, – мне вновь станет нехорошо, и я спущусь на твой уровень. Встретимся там.
В глазах Константина отражается удивление, но он все же кивает в ответ на мои слова. Он провожает меня взглядом, пока я иду к лифту. Есть кое-кто, кого мне нужно навестить прямо сейчас.
Линкольн не видела всей расстановки фигур на поле боя, ошибочно полагая, что за всем стоит Бенедикт, и даже не подозревая, что он является лишь еще одной фигурой в руках Министра. Линкольн не знала, против кого играет.
Но теперь знаю я.
Впрочем, я – не игрок, это не моя роль; есть лишь один человек, способный выйти из этой игры победителем.
Линкольн выбирала союзников очень осторожно. Она так и не смогла выяснить, замешан ли Кондор в происходящем, не смогла понять, на чьей он стороне; вот только Кондор даже не знал о существовании этих сторон.
Министру давным-давно стоило избавиться от Кондора. Расчет Амалии оправдался, но Министр зря перестал воспринимать его как опасность. Правда о Свободном Арголисе может сломить Кондора, но я не позволю этому произойти. Кондор – человек войны, человек сражения; и сейчас такой человек нужен нам как никто другой.
Только Стратег может помочь нам вернуться домой.
А я… нет,
У меня нет своего имени, поэтому я продолжу пользоваться тем, что досталось мне вместе с воспоминаниями о прошлом. Но я – не Арника; я существую и всегда существовала отдельно от нее. Я – это принятые мною решения, я – это пройденный мною путь и то, что еще ждет меня впереди.
Справедливость слишком долго была безмолвной, но теперь я – ее голос, который рано или поздно придется услышать каждому.
Еще до того как створки лифта открываются передо мной, я знаю, что из него выйдет группа помощников Справедливости вместе с профайлерами.
На Агате сегодня очередной гигантский белый свитер; он удобный, но немного колется. Мы с ней встречаемся глазами, и она улыбается так, чтобы это успела увидеть только я, – едва заметно, уголком рта.
Белые начинают – и выигрывают; ваш проигрыш, Министр, предопределен и неизбежен.
И да наступит время Справедливости.
