– Проснись, Паула, – холодно говорит Макс, – проснись и включи мозги. Как ты думаешь, почему на ней не старая рекрутская форма, а комбинезон Смотрителя? – Прищурившись, он подходит ближе, и мне совсем не нравится то, что отражается в его глазах. – Я ходил в рекрутах последние четыре года. И знаю каждого, кто сейчас находится в этой столовой. Но ее вижу впервые.
Звон. Это вилка выпадает из руки Паулы.
– Вот же черт… – ошеломленно бормочет она.
Все смотрят на меня.
– Она не была рекрутом, – заключает Макс.
Пауза затягивается. Взгляды, в основном настороженные, но Макс и Никопол смотрят на меня с неприязнью. Почему?
Молчание нарушает Макс:
– Мои соболезнования, Нико. Твой отряд только что слился.
Он криво улыбается и уходит с некоторой поспешностью.
Паула разочарованно стонет, роняя голову на сложенные руки. Клод успокаивающе поглаживает ее плечо, и девушка поворачивается к нему.
– И что мы теперь будем делать? Клод, ведь мы так хотели к Соларе, так старались, чтобы она взяла нас… Все напрасно? – Паула вздыхает, качая головой.
– Нужно решить, кто скажет остальным, – вновь слышу я глухой голос девушки, сидящей рядом.
– Юн будет в бешенстве, – замечает Клод. – Еще бы, у нас теперь в отряде совершенно бесполезный новичок.
– Это не так. – Как они могут говорить такое, ничего не зная обо мне?
– О, так ты умеешь говорить? – насмешливо усмехается Никопол. – Прибереги свои слова для Юна, – говорит она, поднимаясь.
Остальные тоже встают из-за стола. Я вздыхаю с облегчением: теперь хотя бы можно спокойно поесть. Аппетит возникает в одно мгновение – я за пару минут расправляюсь со всем, что на подносе, и только потом понимаю, что ничего не ела почти сутки. Покончив с едой, я оглядываюсь. Курсанты за соседним столом шепчутся, показывая на меня, но они умолкают, заметив, что я смотрю на них.
Просто буду это игнорировать.
Поднявшись, я иду к выходу из столовой. Там на стене висит схема всего уровня. Рассматриваю ее, пытаясь запомнить, что где расположено, но от изучения схемы меня отвлекает шум. Макс, выходя из столовой, толкает мальчика, и тот падает, роняя поднос с пустой посудой и планшет, который он держал подмышкой. Макс удаляется, мелодично насвистывая. Собирая посуду на поднос, мальчик поднимает голову – и я его узнаю. Это он помог мне вчера избавиться от отголосков.
Подойдя к нему, я приседаю и поднимаю планшет, отлетевший в сторону. На защитном чехле змеится длинная трещина. Заметив ее, мальчик огорченно вздыхает.
– Вот придурок, – бормочет он.
– Он хотя бы извинился? – интересуюсь я.
Мальчик мрачно смотрит на меня.
– Ага. Сказал: «Ой, я нечаянно». Прямо перед тем, как толкнуть.
– Тогда и правда придурок, – соглашаюсь я с ним, поднимаясь. Мальчик тоже встает, и я замечаю то, на что мне следовало обратить внимание в первую очередь.
На нем форма Корпуса, форма курсанта.
Все становится на свои места, когда вижу имя, выбитое под эмблемой. Оно мне уже знакомо. Берт, мальчик-проблема, о котором все столько говорят.
– Ты… Та к ты курсант, – только и удается мне выговорить.
Мальчик забавно поднимает бровь:
– А как я, по-твоему, оказался в казармах Корпуса?
– Я решила, что ты младший брат какого-то курсанта, – признаюсь я. – Думала, тебе просто разрешили жить вместе с родственником.
Мальчик хихикает и качает головой:
– А вот и не угадала. Не брат курсанта, а сын. Сын… двух капралов, если быть точным.
Я опускаюсь на корточки так, что наши глаза оказываются на одном уровне.
– Ты из Второго поколения, – пораженно выдыхаю я. Горло перехватывает.
У него есть намного больше, чем я думала. Намного больше, чем у кого-либо.
Родители, рядом с которыми он смог вырасти.
Второе поколение – дети, которые родились уже здесь. Дети, которые никогда не видели неба. Я встречала как-то детей из Второго поколения – Ускоренные все как один. Как же так получилось, что Берт не подвергся Ускорению? Их было совсем немного – всего лишь четверо, группа последнего
