Виктор кивает. Если бы я почувствовала, как здание опускается вниз, – сорвалась бы в тот же миг от испуга.
– Я же говорил, что не всегда успею тебя подхватить, – едва слышно говорит он, скорее для себя.
Я оглядываюсь по сторонам. Даже кровать та же самая, что и в тот день, когда я решила пойти в Корпус.
– Вот и состоялось наше знакомство. – «Константин» – написано под эмблемой, нашитой на карман жилета доктора, который стоит напротив моей кровати. – В прошлый раз вы почему-то решили меня не дожидаться.
Я смотрю на него, отстраненно отмечая, что нетиповая одежда выдает его принадлежность к элите Свободного Арголиса. Но он молод, на вид не старше двадцати пяти – двадцати семи – значит, передо мной один из первых Ускоренных, сын одного из представителей Нулевого поколения. Носитель Знания, конечно же.
– Не могу вспомнить, как сюда попала, – признаюсь я. – Опять. Последнее, что помню, – выдох, контакт с землей, перекат в группировке… чтобы смягчить удар при приземлении. – Мой голос постепенно обретает силу. – И больше ничего.
– А ничего и не было, – пожимает плечами доктор. – Вы потеряли сознание сразу после приземления, не без помощи Виктора. Ему пришлось отключить вас, лишить сознания через рендер, чтобы вы не пытались подняться самостоятельно, сказал, с вас станет… – Он поворачивается к Виктору. – Поэтому она долго не могла проснуться. Анестезия наложилась на воздействие рендера.
– Ты слишком громко сказала, что хочешь уйти из Корпуса, – замечает Виктор. Константин после этих слов отходит к своему рабочему столу, делая вид, что ничего не слышит, а Виктор садится на край моей кровати.
– Только не смейся, – говорю я в надежде, что он улыбнется хотя бы на мгновение. – Сейчас я больше всего хочу остаться. Но… что со мной? – спрашиваю я, внутренне сжимаясь от страха в ожидании ответа. – Я… Я не чувствую своих ног.
– Это анестезия, скоро ее действие ослабеет, – сообщает Константин, вновь подходя к моей кровати. – Ряд мелких травм, серьезной угрозы не представляют, но еще… – Он опускает на меня глаза, и я вижу в них сожаление. – Сломаны лодыжки обеих ног, со смещением. – Заметив мой панический взгляд в сторону ног, которые прикрыты одеялом, доктор тут же добавляет: – Я уже все вправил и зафиксировал. Поставлю на ноги примерно за месяц. Быстрее не выйдет, это и так с использованием интенсивных методов…
– Никаких интенсивных методов! Ей на этих ногах еще целую жизнь ходить. – Виктор оборачивается, услышав голос разъяренного Кондора, появившегося на пороге медблока. – Все вон!
Виктор встает, не сводя с меня взгляда. Я успеваю перехватить его руку, почувствовать, как сильно она дрожит, и слегка ее сжать.
– Я не сдамся, – говорю я одними губами, чтобы только он понял меня.
Виктор замирает неподвижно, от удивления его глаза округляются, и я невольно улыбаюсь. Затем он едва заметно кивает, принимая мое обещание. «Я и не сомневался», – читаю я в его глазах.
Я отпускаю руку Виктора и наблюдаю, как он уходит.
– Тебя, доктор, тоже касается, – говорит Кондор, заметив, что Константин никак не отреагировал на его слова.
Пожав плечами, Константин нажимает кнопку на моей кровати, и она приподнимает меня, переводя в полулежачее положение.
– Наш набор выпускается через три месяца, – стараясь не смотреть на Кондора, тихо говорю я, когда дверь медблока закрывается. – Я еще успею вернуться в отряд.
– Ты отстранена от обучения. Пойдешь в новый отряд, с последним набором, – заявляет он, и эти слова звучат для меня как приговор.
– Я же могу посещать теоретические занятия, а остальное наверстаю через месяц, когда вылечусь… Мои руки в порядке! – отчаянно вскрикиваю я. – Вы все еще можете учить меня стрелять!
Я не готова расстаться со своим отрядом, только не теперь, когда приняла решение идти до конца, сделать все, чтобы не подвести остальных, не подвести Солару…
Я слышу, как Кондор с шумом втягивает воздух носом, и обреченно закрываю глаза. Наверняка сейчас будет кричать. И так и происходит.
– Ты чем вообще думала, когда в окно прыгала, не закрепившись, как следует? – набрасывается на меня Кондор. – Для чего было так рисковать? Чтобы попытаться сохранить какие-то несчастные баллы?! Никакие баллы не стоят такого риска, не стоят твоей жизни!
– А что стоит? – тихо спрашиваю я, и он застывает. Я поднимаю на него глаза. – Когда мы окажемся там, в Арголисе, когда все уже будет по- настоящему – как понять, что стоит твоей жизни, а что нет?
Покачнувшись, Кондор делает шаг назад. Его лицо меняется уже знакомым мне образом: все эмоции исчезают в одно мгновение.
– Я слишком много поставил на тебя. Я потребовал от тебя слишком многого, и сам не заметил, как… как передавил тебя. – Он жестко проводит ладонью по волосам. – Если ты в своих мыслях допускаешь, что можешь не выжить, ты не выживешь. – Он старается говорить ровно, но я слышу в его голосе с трудом скрываемое отчаяние. – Если каждый из вас будет готов с такой легкостью расстаться со своей жизнью, наше возвращение не будет иметь никакого смысла. Мы идем туда для того, чтобы вернуть в свой дом мирную жизнь, вернуть ее себе и другим.
– Мирная жизнь – это то, от чего вы сбежали в антитеррористический отряд? – говорю я, понимая, что перехожу все границы, но уже не в силах
