мироощущением, похоронившем всю ее предыдущую жизнь навеки. Оставшаяся одна в этом темном, безлюдном и уже тихом коридоре, Ирэн вдруг испугалась самой себя и тихо зарыдала.
На середину холодного января многообещающего 967 года силы главного полководца армии Арогдора генерала Айвора Джавера все еще насчитывали почти две тысячи мобильных боевых мутантов, что более чем в два раза превышало численную мощность некогда великой и непобедимой армии Парфагона, хотя его рыцари были более эффективными в реальных боевых действиях. Взвесив все «за» и «против», решившийся Эйзенберг приказал верному генералу сконцентрировать почти все самые боеспособные силы в один убийственный кулак и мощным ударом покончить с каверзными предателями из Города заката. Разведка докладывала, что загадочный город под руководством отчаянного мэра Вальтера Мейсера оказался в печальной ситуации полной беспомощности. Обозленный Альберт Третий не мог простить ни кровавое уничтожение состава гарнизона рыцарей перед предательством прошедшей осенью, ни само предательство, а также многочисленные мелкие пакости, которые копились из года в год, вроде незаконной торговли с Арогдором и снабжения его технологиями.
Как итог, прекрасный город был полностью открыт для любого вторжения, а остатки сил Парфагона были заняты восстановлением своей поврежденной инфраструктуры и заживлением многочисленных ран в экономике и пошатнувшемся мироощущении. Нападать на еще недавно своих же подданных, что бы они ни сделали, было нежелательно для авторитета безупречного короля. Фактически, он просто ждал, когда неизбежная месть будет совершена руками холодного Арогдора, правитель которого не особо волновался о том, что и кто о нем думает, имея такую колоссальную внутреннюю поддержку, несмотря даже на отвратительные условия жизни сограждан.
Получив приказ, привыкший к таким ужасным поступкам, Джавер равнодушно собрался в очередной недолгий и беспрецедентно кровавый поход. Пока многие, раненные в атаке на Парфагон, воины все еще заново отращивали потерянные конечности, он отобрал тысячу наиболее надежных мутантов, восемьсот из которых пустил вниз по наиболее протоптанному ущелью Шестой реки. С двумя сотнями других отважных воинов он пошел по ущелью Восьмой реки к своему затаившемуся флоту из сохранившихся четырех двухуровневых галер, некогда приобретенных у Города заката и теперь готовых с энтузиазмом навестить родные верфи. Северо-западное ущелье было наиболее обрывистым, но зато выходило в самую глубокую и большую бухту всей Селеции, в которой мог легко поместиться флот из сотен крупнейших судов.
Через два дня черная река мутантов достигла восстанавливающейся Башни признания и прямо на глазах состава ее безучастного гарнизона начала спокойно готовиться к атаке на Город заката, который находился всего в двадцати милях западнее. При этом половина предчувствующих отличное развлечение мутантов прошли значительно южнее, дабы плотно закрыть последние возможные пути отступления несчастных жителей города, уже к тому моменту находящихся в безумной панике и пытавшихся хаотично бежать как в сторону вулкана, так и Парфагона.
Когда флот под личным руководством Джавера перекрыл морские пути отступления для многочисленных торговых галер, не способных ни сопротивляться, ни быстро перемещаться, мутанты начали со всех сторон медленно зажимать взревевший город в жуткие смертельные клещи. Приказ любящего искусство Эйзенберга был по творчески безумен: не соглашаясь ни на какие переговоры, уничтожить все население и захватить как можно больше ресурсов, особенно технологичных.
У отчаянного мэра Вальтера Мейсера в руках находилось лишь несколько сотен экстренно подготовленных лучников, пара дюжин сооруженных за месяц баллист и онагров, к чему добавлялись едва ли полезные силы всего остального мужского населения. Чтобы отбить такую мощную атаку мутантов, требовалось, по меньшей мере, не меньше пятнадцати тысяч подготовленных бойцов, что, безусловно, было непосильной задачей. Как итог, некогда соперничающий с самим Парфагоном, светлый и образованный город попал в самую кровавую бойню во всей истории Селеции. Как бы отчаянно жители не сопротивлялись, арогдорцы легко вошли во все густонаселенные районы и в течение двух суток добивали абсолютно всех, кого находили, не щадя ни детей, ни женщин, ни стариков. Вязкая кровь подобно обильной дождевой воде залила улицы города, а море вокруг него окрасились в темно-бордовый цвет. Все многочисленные прекрасные белые здания с колоннами были полностью или частично сожжены и разрушены. Все склады опустошены, а ценные технологические разработки и рыбацкий флот присвоены мутантами, потерявшими всего не более сотни своих верных воинов.
Еще через три дня Джавер уже рапортовал об удачной операции довольному Варнеру Эйзенбергу, в руках которого теперь были жизни почти тридцати тысяч ни в чем не повинных мирных жителей некогда счастливого города, ставших заложниками недальновидных и никому не понятных решений своего мэра. Хотя Арогдор таким образом лишился давнего тайного союзника, Парфагон теперь тоже не мог рассчитывать на внушительную дань и помощь ценными ресурсами от своего крупнейшего сателлита.
Как и полагается, в воодушевленном кратере был объявлен заслуженный праздник в честь сокрушительной победы над вероломным и опасным противником, имевшим смелость изменить великому соседу, за что немедленно и поплатился. На центральной площади, прямо напротив темно-серого замка Эйзенберга, собрались несметные тысячи люда в меховых шубах и шапках, скандируя самые заветные слова в их жизни:
– Виват, Арогдор!
– Виват, Эйзенберг!
– Виват, Джавер!
На всеобщий обзор были представлены для осмотра захваченные несметные богатства и любопытные технологии, а также множество мелкой
