Адская тройка логичным образом состояла из трех демонов. Во главе сидел дьявол пятого ранга — заседатель. Очень жирный, со свинячьим рылом и бульдожьими щеками. На дрожащего грешника он не смотрел вовсе — безучастно таращился мимо него, мерно двигая челюстями.
По бокам восседали два демона третьего ранга — регистраторы. Справа — дьяволица в очках, похожая на чопорную библиотекаршу, слева — совсем молодой, вертлявый чертик с толстой папкой. Дьяволица монотонно перечисляла грехи таксиста, чертик все записывал и подсчитывал.
Присутствовал также сторонний наблюдатель — некий бесцветный дух, лицо которого расплывалось в тумане. Кажется, Данилюк встречал похожих типов в Загробье, но поручиться не мог.
— Я так понимаю, у вас таких троек много? — негромко спросил у Стефании Данилюк.
— Море разливанное, — ответила та. — Это в Раю сплошь бездельники, а у нас каждый черт при деле, никто не отлынивает.
— Трудяги, — хмыкнул Данилюк. — А заседания долго длятся?
— Как повезет. Но я бы на твоем месте воспользовалась моментом и вздремнула.
Данилюк и в самом деле чувствовал странную сонливость. Атмосфера в зале заседаний царила просто одуряющая. Густой воздух можно было резать ножом, под потолком противно жужжала муха, а в окна лился красноватый свет.
Первым перед судом предстал погибший в автокатастрофе. Елизаров Леонид Максимович, тридцати двух лет, русский, работал таксистом. Его вызвали на середину и стали рассматривать, как рассматривают блох под микроскопом.
Всю жизнь бедолаги, все существование от колыбели до могилы сейчас выставили на общее обозрение и безжалостно потрошили. Причем с абсолютным равнодушием — тройка явно плевать хотела и на него, и на все его поступки. Его многочисленные грехи и куда менее многочисленные добродетели для них были просто строчками в ведомости, цифрами в формулярах.
— Заповедь «не укради« нарушена в общем счете двадцать девять раз, — бубнила дьяволица. — В возрасте восьми лет украл у брата конфету «Кара-Кум«. В девять лет украл авторучку у соседа по парте. В тринадцать лет украл очки для подводного плавания из шкафчика в раздевалке. С двенадцати до семнадцати лет в общем счете семнадцать раз крал деньги из отцовского кошелька, на общую сумму в шесть тысяч двести пятьдесят рублей. С двадцати четырех до тридцати одного года в общем счете девять раз крал вещи у пассажиров…
— А что, детские кражи тоже считаются? — шепнул Стефании Данилюк.
— По сниженному тарифу. Но все равно идут в зачет.
— В седьмом, восьмом и девятом классах средней школы неоднократно издевался над одноклассником, Герасимом Алядиковым… — продолжала перечислять дьяволица.
— Гы, это над Мумой, что ли?! — истерично хохотнул таксист. — Гы-гы!
— Да, над Алядиковым Герасимом Борисовичем по прозвищу «Му-му«, — подтвердила дьяволица. — Двадцать пять раз оскорблял словесно, девятнадцать — толкал, шесть — отнимал личные вещи, дважды — запирал в школьной раздевалке, один — облил водой…
— Да ладно, это ж Мума, его все шпыняли! — осклабился таксист. — Да он и не против был, мы ж играли так!
— Герасим Алядиков был против и неоднократно просил вас не делать того, что вы делали.
— Да ладно, ну, е-мое, ну как же, это ж…
Заседатель издал невнятный звук и повел когтистым пальцем. Рот таксиста резко закрылся, а губы как будто склеились. Он в ужасе затрясся, а заседатель медленно кивнул дьяволице. Та перевернула страницу и продолжила перечислять грехи подсудимого.
Данилюк невольно поежился, представив себя на месте этого таксиста. Повезло ему, что попал не сюда, а к доброму отцу Нафанаилу. Конечно, он ни над кем не издевался, а воровал только конфеты из холодильника, но здесь явно припоминали каждую мелочь, Вон, вспомнили даже кошку, которую таксист несколько раз тянул за хвост.
— В общем счете двенадцать раз грязно домогался женщин, — бубнила дьяволица. — Из них дважды — делал попытку изнасилования, но оба раза отступался, получив отпор. Будучи взрослым, четырежды бил женщин и один раз — мужчину, но этот случай можно не учитывать, поскольку в итоге оказался избит сам. Отнял шапку у бездомного и кинул ее в лужу. Видел, как грабят человека, и ничего не сделал. Бессчетное множество раз путал «-тся« и «-ться«.
Таксист замычал, тщетно пытаясь расклеить губы. Дьяволица посмотрела на него поверх очков и продолжила:
— Пассажиров всегда возил самым длинным маршрутом. Заламывал цены настолько, насколько это было возможно. Подкручивал счетчик в свою пользу. Триста пятьдесят четыре раза целенаправленно нарушал правила дорожного движения. Двадцать девять раз злонамеренно обрызгивал прохожих на улице. Из них восемнадцать — легко, семь — средне, четыре — сильно. Один раз злонамеренно сбил человека на невысокой скорости.
— Да какого еще человека?! — заорал таксист, вернув наконец дар речи. — Это стопхамовец был! Их сам бог велел сбивать!
Дьяволица нахмурилась и принялась перешептываться с чертиком. Порывшись в каких-то бумагах, она сухо сказала:
— У вас неверные сведения. Бог такого не велел.
— Может, это в последнем циркуляре было? — неуверенно предположил чертик. — Я его еще не читал.
— Уточним. Если было — зачтем как исполнение божьей воли.
