вытоптанную голую землю в жидкую грязь, и теперь ботинки Бастиана ровным слоем покрыты ею. Ещё три дня назад Советник Каро не позволил бы себе появиться на людях в грязной обуви, с немытой головой и источающим амбре крепкого мужского пота. Всего три дня назад Бастиан ощущал себя одним из хранителей города — спокойного, мирного Азиля, в котором всё было налажено, как в мастерски сделанных часах. Знай себе заводи вовремя и следи, чтобы шестерёнки смазывали маслом. А теперь кто-то сунул меж деталей механизма клин и старательно налегает на него, стремясь свернуть к чёртовой матери доселе идеально работавшую систему.
Вспомнились прадедовы часы, что ровно тикали на запястье Доминика, когда Бастиан приезжал на опознание. Брат уже был несколько часов как мёртв, а часы всё шли. Жили по инерции.
Бастиан поднимает голову, и капли барабанят по запрокинутому к Куполу лицу. Отвратительный дождь. Тёплый, с дрянным привкусом. Будто в небо швырнули тех самых крыс, что отравили воду в Ядре. И теперь по одежде и лицам струится вода, несущая новую заразу. И, захлёбываясь, сбиваются часы Азиля.
Бастиан смотрит, как Пьер Робер открывает кодовый замок двери оружейного склада. Три двери, три кода. Код от первой известен всем офицерам полиции. За второй хранится оружие посерьёзнее дубинок и пистолетов с резиновыми пулями, и её код Пьер доверил только Канселье. Что за третьей дверью, Бастиан точно не знает, но этот код Советник Робер хранит в секрете от всех.
По ту сторону мощной бронированной двери их встречает бдительная охрана. Канселье и Робер обмениваются с ними короткими репликами, и Пьер проходит дальше по ярко освещённому коридору мимо запертых металлических шкафов. Перед ним одна за другой поднимаются две решётки, перекрывающие проход, и Советник Робер исчезает за поворотом. Вскоре Бастиан слышит его голос:
— Сюда!
Слишком яркий свет люминесцентных ламп режет глаза. Воздух в подвальном помещении, в которое ведёт ещё одна дверь с кодовым замком, сырой и спёртый. Бастиана охватывает ощущение, что он в воде. Нырнул глубоко — и над ним колышется тяжёлая, холодная толща. Он хватает ртом воздух, пережидает приступ уже знакомого страха. «Соберись. Ты сильнее своего страха. Это всего лишь склад под землёй. Дыши ровнее».
Вид стеллажей с оружием, тянущихся на многие десятки метров, заставляет Бастиана забыть о страхе. Он идёт вдоль рядов ящиков с патронами, мимо остро пахнущих оружейной смазкой автоматов, ружей, пистолетов, оторопело разглядывая тускло поблескивающее смертоносное железо.
— Этого хватит, чтобы вооружить каждого жителя города… Пьер, зачем тут столько оружия? Мы же никогда ни с кем не воевали… Господи…
Робер качает головой, глядя на поражённого Бастиана, и хозяйским жестом поглаживает по красновато-бурому стволу лежащий в ящике гранатомёт.
— Когда я увидел это впервые, я задал тот же вопрос. И не получил ответа. Азиль битком набит оружием. Одних автоматов несколько десятков модификаций. Пистолеты я даже не считал. В городе пять подобных схронов, четыре находятся глубоко под землёй. К сожалению, под Ядром склада нет. И я не подумал раньше, что надо бы перевезти к нам хоть немного. — Он смотрит, как Канселье раздаёт полицейским автоматы, и негромко добавляет: — В Ядре почти никто не умеет стрелять. И нам с тобой надо обучить людей как можно быстрее. Кстати, ты же умеешь со всем этим обращаться, да?
В вопросе звучит столько затаённой надежды, что Бастиан не может ответить правду.
— Да. А с чем не умею — разберусь в процессе, — говорит он. И ободряюще улыбается.
Серебристо-синий электромобиль Советника Робера медленно движется по улицам Второго Круга в направлении Ядра. Может и быстрее, но впереди ползёт везущий оружие грузовик. Бастиан Каро рассматривает проплывающие мимо дома сквозь заляпанное грязью стекло кабины.
На улицах в лужах играют дети. Хохочут, поднимая тучи брызг, бегают наперегонки, загребая воду сапожками. Снуют между проезжающих машин, вызывая взрывы ругани у водителя грузовика.
— А ну, прочь! — орёт он, потрясая кулаком из открытого окна. — Всех на колёса намотаю, спиногрызы чёртовы, потаскухино племя!
Детвора с довольными визгами отпрыгивает с дороги, шлёпает грязными ладонями по светлым стенам домов, оставляя отпечатки и разводы, и снова мчится по лужам за машинами.
— Вот же дурные нелюди! — рычит водитель.
— У вас дети есть? — спрашивает Бастиан, не сводя взгляда со скачущих в грязи малышей.
— Нет. Нечего плодить нищету. А что?
— Ничего. Я по лужам никогда не носился, но вдруг подумал — и понял, что моей дочери это бы понравилось.
Водитель фыркает, обдавая Бастиана мельчайшими капельками слюны. Каро морщится, лезет в карман за платком.
— Как представлю себе малюсенькую элитарочку, всю такую в кудряшках и розовых тряпочках, да в луже…
В стекло со стороны Бастиана плюхается ком грязи, заставляя водителя смолкнуть на полуслове и тут же взорваться потоком брани.
— Трёхнутые ублюдки, кошачьи потроха, мать вашу растак, чтоб вас всех чёрт побрал и лихорадка повыкосила!
Бастиан не обращает на него внимания. Он смотрит на щуплого подростка, провожающего кортеж издевательским хохотом и неприличными жестами. Светло-русая, выгоревшая под солнцем чёлка закрывает половину лица, но на какое-то мгновение Бастиан ловит взгляд мальчишки — и цепенеет от
