Пальцы Акеми переплетаются с его пальцами, ладони соприкасаются. Девушка молчит.
— Я т-тебя прошу.
— Жиль, он единственный, кто нам помогает. Помогает там, где Сириль струсил. Что за неприязнь у тебя к нему, объясни?
Жиль открывает рот для ответа — и вдруг понимает, что ответить нечего. Рене пока не сделал ничего такого, чем можно было бы доказать его дурные намерения.
— Он н-на твою попу смотрит, — отчаянно бросает мальчишка. — И н-не только н-на попу. В-вот так вот!
Акеми едва слышно смеётся.
— Ревнуешь? А мне казалось, у тебя есть подружка…
Вынырнувший из-за угла луч фонарика заставляет обоих болезненно зажмуриться. Рене возвращается, таща плотно завязанный подёргивающийся мешок. И сияет так, словно мешок набит тысячами купонов.
— Это что? — осторожно спрашивает Акеми.
Жиль прислушивается: из мешка доносится сдавленный писк.
— Т-там что — к-крысы?!
— Ага. Восемь штук, — с гордостью сообщает Рене. — Сильные, твари. Гляди, как бьются! Да не бойся ты, мешок крепкий.
— Я к-крыс жрать не стану!
— Тихо ты! Будешь так орать — заставлю съесть хвостик.
— Рене, это зачем? — одёргивая Жиля, сурово вопрошает Акеми.
Парень поднимает повыше шевелящийся мешок и направляет луч фонарика сперва на него, потом на Акеми с Жилем.
— Орудие мести, — объявляет он торжественно. — Вы же не откажетесь сделать небольшой крюк по пути домой? Ну же, оно того стоит! Акеми, там нас ждёт старый друг твоего отца. Он с радостью согласился нам помочь.
Девушка решительно встряхивает остриженными волосами и с готовностью выдыхает:
— Да! Идём!
И снова они следуют за Рене. Акеми крепко держит Жиля за руку, только вместо тепла и потаённого удовольствия от её прикосновений мальчишка чувствует, будто его куда-то волокут на верёвке. Куда они идут и зачем Рене мешок с крысами — остаётся только гадать.
В очередной раз споткнувшись в темноте, Акеми не выдерживает:
— Зачем эти ходы, если не видишь, куда идёшь? Так и шею сломать недолго.
— Расчёт в том числе и на это. Часто за тобой следует тот, кому ты не рад, — откликается Рене, поправляя прибор ночного видения, закрывающий половину лица. — А вообще тут есть освещение.
— Т-так что не вк-ключишь?
— Я эти места знаю на ощупь даже без визора. Свет здесь может быть оружием. Но сейчас он мне только помешает. А вы и так следом идёте, вам незачем.
— Ты настолько нам не доверяешь? — интересуется Акеми.
Идущий впереди Рене снимает визор и останавливается так резко, что девушка и Жиль налетают на него. Луч фонарика бьёт в глаза, заставляя обоих болезненно жмуриться.
— Поняла теперь, почему в темноте спокойнее?
Вместо ответа Акеми шипит, потирая стёсанный о стену локоть.
— И о доверии: если честно, мальчишке я не доверяю абсолютно.
— К-как и я тебе, — бурчит Жиль, прикрываясь от света ладонью.
— Ты можешь дать фонарь мне? — с напором спрашивает девушка.
Вместо ответа Рене берёт её за руку:
— Так будет лучше?
— Лучше — при свете. Если в лицо не светить.
— Какая ты строгая, — вздыхает парень, разжимая пальцы. — Рычаг выключателя мы прошли две минуты назад. До следующего ещё метров семьдесят, правая стена, примерно на высоте плеча. Только нам выходить через полсотни метров.
Позади них Жиль спотыкается об ступеньку, ругается шёпотом. Акеми дожидается, когда он поравняется с ней, находит в темноте его ладонь.
— Держись. Выйдем — подсчитаем друг на друге синяки и шишки, — весело шепчет она.
Жиль давит вздох, тайно мечтая, что Рене удачно упадёт и что-нибудь себе сломает. Например, шею. Можно ему даже в этом помочь — но кто тогда их отсюда выведет?
