Варвар, который ошибался

Свобода?

В лицо мне смотрела облупленная стена, к которой меня без промедления припечатала толпа. Ух, бедный мой подбородок! Ох, несчастная голова!

Людской поток влек меня вдоль стены, за мной протянулись борозды – узкие от скрюченных пальцев, и пошире – от подбородка.

Да, народу все больше, и все бегут к харчевне, а оттуда несутся крики, и, кажется, шум драки!

Гритт с ним, с подбородком, с одеждой, что измарана в побелке, но я же возвращаюсь обратно к «Синему быку»! Героя влекут к месту предполагаемой казни.

Внезапно я ощутил перед собой пустоту. В следующий миг толпа выпихнула меня в узкий проулок, я влетел туда со звуком «Чпок!», как пробка из-под игристого вина. Упал на четвереньки, кувыркнулся через голову, но сразу вскочил, завертел головой… Проулок пустынный, и слава богам, что пустынный.

Городское приключение без меры затянулось. Пора возвращаться к Виджи. Она волнуется, это несомненно! Сейчас, только сориентируюсь, куда мне идти. Так, шумящая толпа – за спиной, значит – мне нужно бежать от нее подальше, затем сделать крюк и выйти к «Чаше». Логично? Безусловно!

Тут я обратил внимание на одну занятную штуку. Оба кармана моих штанов болтались снаружи, как уши охотничьего пса. Обчистили! То есть – выгребли все деньги подчистую. Но кто? Бородач? Или его подельник – владелец осла по имени Азим? Или третий, тот, кто во всю глотку вопил, что я – чужеземец?

Ну конечно, это все старые трюки – так обрабатывают подвыпивших посетителей харчевни во всем мире. А меня же мотыляло как пьяного матроса, впервые ступившего на сушу.

За деревьями между домами маячил просвет. Я побрел туда, подволакивая ногу.

Чертов искатель приключений! О нет, даю слово Джарси – больше никогда, ни за какие деньги не соглашусь служить героем по найму!

Гм… совсем нехорошо. Может быть, шеффены уже разобрались с Амирном и вышли за мной во главе отряда харчевников? Еще, не дай боги, обвинят меня в том, что я ухлопал пару человек – и объявят городскую охоту. Черт, как же не вовремя это все, как же не вовремя!

В самых расстроенных чувствах я добрел до просвета. Узкий проход вел куда-то вверх, петлял между глухими стенами домов. Он провонял кошачьей мочой, но зато там прохладно. Я двинулся по теневой стороне, раздумывая о своей горькой доле. Наверняка не такой должна быть стезя боевого варвара Джарси, но… приключения оплачиваются плохо, яханный фонарь!

Проулок раздался, и минут через пять я выбрел на улочку, боком касавшуюся огромной чаши рынка, над которой нависло ультрамариново-синее небо и красноватое солнце. Судя по его положению, сейчас около часа дня.

Пока я валялся в беспамятстве, багрово-черная туча стала ближе, темнее, яростней. То, что двигалось внутри нее, кипело от гнева, готово было рвать и метать.

Народ сторонился меня, обходил, чтобы не задеть даже краем одежды. Да уж, я представлял собой зрелище пугающее и неприглядное! Драные рукава сорочки болтаются, как опавшие крылья, лицо перекошено от мыслительных усилий, взгляд безумный, подбородком словно целину пахал, штаны… ну, про них я уже говорил. Мне впору было становиться рядом с потешниками и факирами.

Рынок понемногу ожил, по крайней мере, сутолоки было поболее, чем с раннего утра. Смирные ослики влекут груженые повозки, надрывно мыча, топают ободранные верблюды; меж горбами уложены туго набитые мешки; резвые гоблины-посыльные шныряют туда-сюда. Мирная картина.

Я как осенний лист – ну правда, силы совершенно оставили меня! – опал у глухой стены заколоченного купеческого дома и свесил голову на грудь. Осознание собственной беспомощности (временной, но все же!) вгоняло в ступор, а вот жажда, напротив, посылала на подвиги. Пить хотелось просто неимоверно. Просидев так минут пять, я начал подниматься, как вдруг к моим ногам бросили монетку. Тусклую красноватую медяшку. Благодетеля я не увидел – когда поднял голову, он уже канул в толпе.

Вот дно падения Фатика Мегарона Джарси из клана Джарси! Что может быть хуже?

Оказалось – может быть и хуже.

Едва монетка скатилась в щель меж камнями, из толпы вынырнул невысокий крепыш. Моржовые усы, малиновая безрукавка на голое тело, заросшее сивым пухом брюхо и борцовские плечи. На голове тюрбан канареечной расцветки.

Он склонился ко мне, обдав сложной гаммой ароматов:

– Родной, вижу, недавно здесь сидишь, недавно работаешь. Хочешь здесь работать – платить деньги надо. Келимеру платить надо, мне, – он ткнул пальцем куда-то в область мохнатого пупка, выковырял монету из щели, бросил в карман и удалился, гордо развернув плечи.

Беспредел, как и говорили криминальные низы. Каждый бандит творит в Авандоне что хочет.

С минуту я сидел неподвижно – переваривал, можно сказать. Судьба еще никогда не опускала меня так глубоко на дно. Когда-то мне казалось, что драить гоблинский котел – верх унижения. Однако теперь я понял, что бывает и похуже. И почему в моей груди разгорается желание предать Авандон огню и мечу?

Мои размышления прервал плеск воды. Ярдах в двадцати в раскаленном чреве базара притаился круглый алебастровый фонтан. К нему подходили, наклонясь, черпали горстями. Женщины подставляли кувшины под бронзовую чашу, с которой стекала вода. Рядом находилась большая харчевня с