— Изольда привела меня в чувство, — пробормотал Зефир.
— Все же ей удалось…
— Раньше я не спускался в долину…
— Потому что я посадила тебя на цепь! — перебила заклинательница с горечью. — И все это время ты не желал меня видеть.
— Неправда. — Юноша замялся, рисуя в воздухе завитки. Узоры разлетались в стороны крохотными смерчами. — После того как ты окольцевала меня…
Лива уперлась взглядом в свои босые ступни.
— …Какое-то безумие овладело мной. Я рушил все, что попадалось под руку. Охваченный яростью, громил Небесный край. Изольда говорит, так могут проявляться последствия твоих чар… Но, конечно, меня это не оправдывает.
— Что? — не веря своим ушам, воскликнула кудесница.
— По моей вине твои предки никогда не вернутся домой. И мне очень жаль…
— Ах, Зефир… — она смахнула с лица слезинки, — но ведь я совершила более страшный проступок — лишила тебя свободы. Мне так стыдно! Я ужасно виновата, а ты, вместо того чтобы злиться, жалеешь о прошлом.
— Жалею, — кивнул он и взял ее за плечи. — Но больше меня беспокоит другое: почему ты не поведала о страхах своего народа, не попросила меня прилетать чаще? Я мог бы дать обещание, что не оставлю Небесный край без ветра, никогда…
Она надолго затихла, потирая тонкие, изрисованные знаками заклинаний запястья, словно пыталась по ним выколдовать правильные слова. И всхлипнула сокрушенно.
— Потому что я — человек, а люди лживы и коварны, особенно девицы, владеющие колдовством…
— Вот еще, — обнимая девушку крепче, хмыкнул ветер. — Всегда знал, что Хёльмвинд ошибается. Единственное, в чем он прав, — глупости людям не занимать.
— О, Зефир… — Губы Ливы задрожали.
Глядя в печальное лицо, Изольда подумала, что ее знакомая, должно быть, живет на земле не одну сотню лет. То ли горесть наложила свой отпечаток, то ли заклинательница действительно помнила времена, когда ее изобретательные предки сподобились поднять в небо огромный пласт земли. Но только выглядела девушка усталой и одинокой.
Западный ветер еще какое-то время держал ее в объятиях, а затем спросил с нажимом:
— Ты снимешь с меня колдовские оковы?
Она кивнула.
— Сделай это сейчас.
— Но что, если ты улетишь и больше не вернешься? — Серые глаза кудесницы покраснели от слез.
Юноша задумался, легкий ветерок взъерошил листву, взметнул ароматные лепестки к небу. Только волосы и платье терновой ведьмы остались недвижимы.
— Возможен и такой исход. И мне не убедить тебя в обратном. — Голос его окреп, теперь Зефир был тверд и спокоен. — Чтобы узнать, придется попробовать.
Лива заломила руки. Изольда чуяла, как голоса предков зашептали в ее голове, как недоверие вспыхнуло в душе.
«Вон они — изувеченные, разрушенные мельницы: увидишь, стоит поднять голову. Не лучшее ли это доказательство непостоянства ветров? Так пусть твой прекрасный легкокрылый возлюбленный остается под замком! Теперь, когда он явился пред твои очи живой, здоровый, не позволь ему улететь прочь…»
— Нет! — Заклинательница топнула ногой. — Этому не бывать!
Стрелой она рванулась к Западному ветру, ухватила цепкими пальцами застежку невидимого ошейника и зашептала скороговоркой:
И стоило последнему звуку затихнуть в сладком стоголосье весеннего утра, волшебные цепи лопнули, рассыпались в прах. Зефир вдохнул свободно и взвился в воздух, мигом оказавшись в поднебесье.
