– За косяк, – выдавливает из себя старший гопник. – Попутали. Извиняюсь.
Очнувшийся Витек, непонимающе переоценивающий ситуацию, но быстро ухвативший суть, подтверждает:
– Простите, Филипп Олегович, не опознали. Мы за вас уже слышали хорошее, но в лицо не видели, наш косяк.
– Ни к чему это, – отвечаю я. – За мой синяк ваш Жека уже ответил, двигайте в травмпункт, пусть рану обработают. Мало ли, бешенство, все дела…
– Сява, Ягозе не сообщай, будь другом, – просит Жека. – А?
– Я-то не сообщу. Ты лучше Филиппа Олеговича проси, – Сява кивает на меня.
Это он так мой авторитет среди дворовой шпаны прокачивает? Жека переводит взгляд на меня и ждет моего ответа.
– Не сообщу, – говорю я и получаю повышение репутации со всеми тремя пацанами.
Сява обнимается, прощаясь с гопотой, как с родной. Парни уходят, придерживая под руки пострадавшего Витька. Сява извиняюще сообщает:
– Фил, братан, это мои пацаны, я их воспитал. Извини, не признали тебя.
– Это ты, Сява, меня извини… Братан… – я повторяю его тон. – Просто это какая-то… По-твоему, будь вместо меня какой-то левый мужик, все было бы нормально? Отп…ли, бабки забрали, мобилу отжали, и все правильно?
Сява молчит. Мы идем по парковой дорожке, я – прихрамывая, а он – задумчиво трепля Ричи за холку. Доходим до ярко освещенной улицы, движение машин и людей по которой возвращает нас в реальный несумрачный мир, и Сява наконец мне отвечает:
– Фил, ты пойми… Молодые пацаны… Кровь горячая, гормоны играют, а денег нет. Денег нет, работы нет… Ничего нет! Как заработать? Как?
– А вот так, – начинаю я озвучивать свою идею. – Слушай, короче…
Когда мы вышли из парка, Сява усадил меня на лавочку, а сам решил метнуться в аптеку за мазью от ушибов. К этому времени колено уже распухло, и идти было тяжело. Слетевший баф «Ярости и отваги» вернул такой откат, что боль просто разрывает ногу.
– Ногу закинь на лавку, чтоб ушиб сильно не разнесло, – посоветовал он перед уходом.
– Погоди. Сява, а эти твои пацаны – они всегда такие отмороженные? Они же чуть не убили меня!
– Да нет, конечно. Обычно припугнут, и все. Сегодня решили не рисковать, сразу вырубить и по карманам пошариться. У Жеки дочка родилась, живут в полуторке с его родителями, отец – инвалид парализованный. Пособие по инвалидности – слезы. Им жрать нечего, понимаешь?
– Хотел бы понять… Здоровый же парень, в армии отслужил, как я понимаю. И что, шел бы вагоны разгружать! Охранником куда…
– А ты думаешь, он не работает? Он с пяти утра уже на точке стоит с другими шабашниками, за любую работу берется!
– Все равно не понимаю… Не сегодня завтра поймают, и что? Кто его семью будет тянуть?
– Фил, у тебя нет детей, так же? У меня – тоже. А у него дочка… не совсем здорова. Операция нужна, а то коньки отбросит. Отцу на лекарство, опять же… Ладно, жди, я сейчас.
Через минут пятнадцать он возвращается с мазью из круглосуточной аптеки – купил на свои. Откинувшись, я опираюсь локтями о лавку и жду, пока мазь подействует и снимет боль. Сява, повздыхав о чем-то своем, признается, что ночевать ему негде.
– А что так? – спрашиваю я.
– У пацана одного, у которого кантовался последнее время, баба завелась. Вчера в парке прилег, так чуть не задубел к утру! Посреди ночи проснулся от холода, бегать пришлось, чтобы согреться. Сегодня на работе закемарил, так начальник выговор сделал, а потом еще рыбу мороженую разгружал – еще больше замерз в нашем холодильнике! – Он широко зевает, сворачивая челюсть, и на выдохе чуть не стонет: – И еще жрать охота.
– «Жрать» – это не проблема. Сейчас пойдем ко мне, что-нибудь сварганим. А насчет жилья… А что не снимешь что-нибудь?
– Так это… С твоих денег я кредит закрыл – то, что там набежало с просрочкой, а на работе аванс не дают. Я ж всего два дня там как числюсь. Так-то я присмотрел уже комнатку возле работы…
– Слушай, я через день-два съеду на новую квартиру, а эта еще дней на десять проплачена. Можешь в ней пожить.
– Братан, ты серьезно?
– Ну да, а что?
Сява молчит, но система отвечает за него.
Я смахиваю уведомление и отчего-то чувствую себя растроганным. Первый гопник в моей жизни, который искренне меня уважает. Кто-то скажет, что не велико достижение, но не для меня. В неоновом свете рекламного билборда Сява чем-то похож на синекожего тролля, не того фэнтезийного тупоголового гиганта, а из Игры – нескладного, но широкоплечего, долговязого, но мускулистого и с длинными руками до колен. И его пацанское уважение ко мне, ботану-задроту, сродни уважению изначально враждебно настроенного тролля из Орды к человеку Альянса.
– Ладно, идем, – говорю я, пытаясь встать.
