– Пройдемте в зал, – приглашаю их на случай, если они хотят поговорить. – Обувь можете не снимать, я через полчаса переезжаю.
Андрей все-таки не может сдержаться, хватает пса за голову, гладит и приговаривает:
– Ричи, нашелся, хороший, хороший…
Света, отодвинутая отцом от собаки, поднимает глаза, и я вижу, что они на мокром месте. Не сдерживая эмоций, она бросается обнять меня. Я чуть было не обнимаю ее в ответ, вовремя спохватившись – не дай бог, отец воспримет неоднозначно. Так и стою, как истукан, прижав руки к бокам.
– Спасибо вам, Филипп, что нашли и что присматривали за ним!
Мне в шею тычется что-то мокрое, девочка почти с меня ростом.
– Ну, все-все, Свет, отпусти Филиппа, – как бы строго командует отец дочери и обращается ко мне: – Вы знаете, мы же его вот таким щеночком взяли, Света его с бутылочки с соской кормила. Такой забавный был, неуклюжий, косолапый…
Интерфейс подсказывает, что они счастливы. Счастлив и я за них с Ричардом, но как же грустно! Пес устойчиво ассоциируется у меня с новым этапом жизни, и появился он рядом именно тогда, когда мне это было нужно больше всего, скрашивая мое одиночество и составляя компанию в моих забегах по парку. Он помог мне не раз – что тогда, с фальшивыми купюрами покупателя компьютера, что на днях при встрече с гопотой.
– Вы помните, что обещали мне щенка? – спрашиваю я.
– Не только помним, но и займемся этим в самое ближайшее время, – заверяет меня Андрей. – Завяжем, уже есть с кем.
Пес, словно чувствуя расставание, кладет мне голову на колено, лижет руку – прощается. Следом у меня повышается репутация и с отцом, и с дочерью, причем, что меня удивляет, на одинаково высокие значения – на шестьдесят очков, перескакивая сразу к дружелюбию. Это приносит мне сто двадцать очков опыта, но осознаю я это только потом, когда они, попрощавшись и пообещав регулярно высылать фотографии и видео Ричарда, уходят. Горечь прощания с собакой несколько скрашивает оценка системы:
А потом приезжают грузчики из транспортной компании, сноровисто упаковывают мое барахло по коробкам, перевязывают скотчем и загружают в «Газель».
Я прошу подождать их внизу, а сам обхожу квартиру, где провел большую часть жизни с Яной, вспоминая все наши счастливые моменты, коих все-таки было немало, и наши ссоры, которые почти не вспоминаются, такова уж защитная особенность мозга – забывать плохое.
Сяве оставляю записку на случай, если не дозвонюсь до него:
«Слава, я переехал. Живи здесь как дома и ни в чем себе не отказывай.
Все продукты оставил в холодильнике. Хату надо будет сдать 12 июня.
На связи. Фил».
Остаток дня разбираю вещи в новой квартире. Раскладывая и развешивая одежду, примеряю и понимаю, что мне надо будет менять почти весь гардероб. Штаны не держатся и смотрятся мешковато, даже стянутые ремнем, а рубашки начинают жать в груди, грозя оборвать пуговицы при малейшем расправлении плеч.
Впрочем, в ближайшее время это не горит, особенно учитывая, что со следующей недели, не связанный обязательствами с «Ультрапаком», я планирую удариться в многодневный кач. Возможность полной регенерации или предвидения – не то, от чего можно отказаться, поставив в приоритет карьеру, какой бы крутой и гладкой она ни была.
Прокачавшись, я займусь тем, что задумал – бизнесом с высокой социальной значимостью. Все навыки не перекачаешь, а потому прокачка уровней ими актуальна будет недолго, после чего придется погрузиться в активную социализацию с помощью тем, кто нуждается, выполнением квестов и повышением моей репутации среди большого количества людей.
Но все это буду делать начиная со следующей недели. А на этой, в оставшиеся три дня, мне надо закрыть «хвосты».
Выполненные за сегодня задачи приносят мне еще девятьсот очков опыта: «После переезда отдать ключи от старой квартиры Вячеславу ‘Сяве’ Заяцеву», «Вернуть собаку Ричарда ее владелице Светлане Мессер-шмидт» и «Сменить квартиру на меньшую», которая актуализировалась в просто «Сменить квартиру».
Вечером звонит Яна и, не здороваясь, говорит:
– Панфилов, я без предисловий, завтра в десять утра будь у ЗАГСа.
– Буду, – отвечаю и слышу гудки.
Раньше я мог бы встать в позу, мол, что за категоричность, а может, я не могу в десять, и что за командный тон, но сейчас не вижу в этом никакого смысла. Я могу – я буду. Тон может быть любым, важнее суть сообщений, которую люди пытаются донести друг до друга. Человек может быть уставшим, больным, не иметь времени на долгие разговоры – тон не важен, важен смысл.
После разговора с Яной я собираюсь на пробежку в новой для себя части города, без Ричарда… Честно говоря, немного волнуюсь. В планах у меня заодно исследовать район и зайти в магазин купить продукты.
