— Были.
Уланфу начал пересчитывать заново, бормоча названия себе под нос.
— Ах да, я забыл юров.
— Это, очевидно, юридический клан?
Уланфу кивнул.
— А билы, несомненно, биологи?
— Да, как видите, названия легко расшифровываются.
— Но, честно говоря, я не нахожу в вашем перечне некоторых важных родов деятельности.
— Пусть это вас не смущает, синьор. Речь ведь идет об основных кланах, в их составе немало различных подкланов, объединяющих специалистов в отдельных сферах.
— И у них также свои языки?
— Этого нельзя сказать, скорее диалекты, нечто вроде местных наречий, не мешающих им общаться без помощи апов… Специализация не зашла настолько далеко, — добавил Уланфу, как показалось Тропинину, с известным сожалением.
— Однако тенденция идет в таком направлении, насколько я понимаю?
— Боюсь, что не смогу ответить на этот вопрос, вам лучше дождаться встречи со специалистами.
— Ну а как обстоит дело в количественном отношении? Видимо, численность кланов неоднозначна?
— Естественно. Самые большие кланы — техов и агров, а меньше всего нас, матов. Впрочем, есть точные статистические подсчеты, с которыми вы получите возможность ознакомиться.
Тропинин кивнул и откинулся на сиденье, давая понять, что больше не станет пытать своего сопровождающего. Теперь уже мимо них проносились не отдельные строения, а кварталы и архитектурные комплексы. Заметно увеличился поток машин в обоих направлениях. Через ветровое стекло можно было видеть вырастающую на горизонте сплошную громаду высотных зданий, над нею, однако, не стелилась дымка, которая обычно сопутствует мегаполисам, воздух был чист и прозрачен, — видимо, гермеситы добились больших успехов в защите среды. Не случайно их экипаж именуется экомобилем. Вероятно, он движется электрической энергией.
— Скажите, Уланфу, по какому принципу устроен двигатель нашей машины?
Уланфу покраснел.
— Это не моя сфера, пусть вам ответит водитель.
Не отрывая глаз от дороги, водитель лаконично пояснил:
— Мотор водородный.
— Разве вы сами, Уланфу, не управляете машиной? — спросил Тропинин.
— Почему же, у нас обучаются вождению в школе. Однако нет нужды забивать себе голову излишними сведениями, это отвлекало бы от глубокого освоения своего дела.
Тропинин изобразил на лице понимание и одобрение.
Наконец они въехали в городскую черту, движение резко замедлилось. Впереди возвышалась грандиозная арка, над нею парило панно с девятикратно повторенной надписью. Насколько успел уловить Тропинин, шрифт во всех случаях был различный и ему совершенно незнакомый, хотя начертание отдельных знаков напоминало латинские буквы, китайские иероглифы, арабскую вязь и другие земные письмена. Буквы перемежались цифрами и формулами.
«Рим — столица Гермеса», — прочитал с гордостью Уланфу.
Через несколько минут экомобиль подкатил к небольшому, но весьма импозантному зданию в стиле дворцовых сооружений XVIII века. У гостеприимно распахнутых дверей их встречала группа людей во главе с маленьким невзрачным гермеситом; единственной достопримечательной чертой его наружности была роскошная черная борода. Тропинин про себя так сразу его и окрестил: бородач.
— Разрешите приветствовать вас, синьор легат[1], в нашей столице и выразить уверенность, что ваша историческая миссия завершится полным успехом. — Он приложил руку к сердцу и изысканным жестом вручил Тропинину букет свежих роз. — Меня зовут Мендесона, я начальник канцелярии Сената этой планеты.
— Благодарю за теплый прием и добрые пожелания, — ответил Тропинин в соответствии с дипломатическим ритуалом.
— Позднее мы обсудим программу вашего пребывания. Сейчас управляющий этим зданием покажет отведенные вам апартаменты, вы сможете привести себя в порядок после дороги. Часа будет достаточно?
Тропинин кивнул.
— Прекрасно. Не предлагаю закусить, поскольку вам предстоит обедать в другом месте. — Бородач сделал паузу и, придав своему голосу патетическое звучание, объявил: — Вы приглашены, легат, нанести визит для первого знакомства Великому математику.
2
«Странно, — размышлял Тропинин, стоя под горячим душем, — ведь до самого последнего времени мы почти ничего не знали об устройстве гермеситского общества. На протяжении многих столетий гермеситы вообще не давали о себе знать, и все попытки установить с ними связь заканчивались неудачей. Было немало предложений направить сюда экспедицию, чтобы выяснить, что приключилось с нашими собратьями, но дело это постоянно откладывалось. То недоставало средств — шутка ли, каких затрат стоит путешествие в такой отдаленный от Земли уголок Галактики! То возникали другие, более неотложные проблемы, связанные с планетами Великого кольца, с которыми у нас давние и добрые отношения. Когда пришлось выручать население одного из спутников альфы Эридана, которому грозила гибель в результате форсированного затухания тамошнего солнца, на это были брошены все ресурсы космоплавания и чуть ли не на два века отменены всякие другие проекты. Потом объявились щепетильные умники, утверждавшие, что неэтично без спроса соваться в чужие дела, надо ждать, пока гермеситы сами не запросятся на контакт. А если они все там вымерли? Неважно, главное — соблюсти деликатность.
Тотальный профессионализм, кланы, Великий математик — черт знает что! Однако не спеши с выводами, сказал он себе, может быть, во всем этом есть свой смысл. Ведь, судя по тому, что он видел до сих пор, на Гермесе создана развитая техническая цивилизация и его население благоденствует. Тропинин вспомнил излюбленное выражение своего отца: всякий раз, когда сын, по его мнению, из упрямства не желал соглашаться с авторитетным суждением родителя, тот говорил: «Распахни глаза, Анатолий, распахни глаза!»
Тропинин насухо растерся махровой простыней и приложил к лицу ароматическую губку: двух секунд было достаточно, чтобы начисто снять щетину. Затем достал из чемодана свежую сорочку и парадный черный сюртук с нашивками командора первого ранга межпланетной связи. Пора бы им, между прочим, произвести его в очередной чин. В конце концов, ему доверяют самые сложные поручения, а пока он мотается по Вселенной, службисты в аппарате преспокойненько получают повышения. Впрочем, шеф намекнул, что, если переговоры с гермеситами приведут к успеху, Тропинин может рассчитывать на полного командора. Выходит, у него своя корысть допустить их в Кольцо. Вот вам и беспристрастность.
Взглянув на часы, он заторопился, сунул в карман ап и спустился к выходу. Там его поджидал начинавший нервничать Уланфу. По дороге они почти не разговаривали: Тропинин соображал, как следует вести себя на предстоящей встрече, — взять официальный тон или держаться попроще, чтобы расположить собеседника к откровенности. В том и другом есть свои сильные и слабые стороны. Посмотрим, однако, что за человек этот Великий математик.
Экомобиль остановился перед большим строгим зданием, лишенным архитектурных украшений, — идеальная геометрическая фигура, приспособленная для деловых целей. Встретивший их чиновник провел гостя в лифт и произнес какое-то односложное заклинание (назвал этаж, догадался Тропинин). Умная машина плавно вознеслась, а затем двинулась в горизонтальном направлении. Створки дверей разъехались, они очутились в просторной приемной. Сидевший за письменным столом чиновник, видимо, секретарь, почтительно их приветствовал и пригласил присесть. Только со второго взгляда Тропинин понял, что перед ним робот высокого класса. Придав механизму человеческий облик, конструктор снабдил его деталями, позволяющими обнаружить его природу, например, маленькой антенной, смешно торчащей из плеча. Весьма разумно, подумал Тропинин. На некоторых других планетах, руководствуясь ложно понятым совершенством, додумались полностью идентифицировать роботов с живыми существами, отчего произошло немало инцидентов с трагическим исходом. На Земле принят даже специальный закон, запрещающий опыты подобного рода.
Портьера, прикрывавшая одну из стен, раздвинулась, и в приемную, простирая руки навстречу Тропинину, буквально влетел высокий худощавый человек.
— Прошу прощения, что заставил ждать столь желанного гостя! — воскликнул он. — Ваш приезд, синьор легат, — событие эпохального значения для Гермеса, а в какой-то степени, вероятно, и для Земли, которую мы глубоко чтим как планету-мать, прародительницу человеческого рода.
— Для меня большая честь, синьор Великий математик, что вы сочли возможным встретиться со мной в первый же день моего пребывания на Гермесе. Земляне никогда не забывали своих братьев, поселившихся на этой планете. И вы можете быть уверены, что у нас нет большего желания, чем восстановить утраченные связи.
— Прекрасно. Можете называть меня по имени — Ганс Эйлер. Я не сторонник строгого дипломатического этикета и придаю мало значения своему пышному титулу.
Теперь все ясно: надо придерживаться официального тона.
— Позвольте и мне назвать себя: Анатолий Тропинин, командор межпланетной связи. Меня радуют ваши слова, я и сам не любитель китайских церемоний, предпочитаю вести переговоры без лишних формальностей, как говорят у нас на Земле — без пиджаков.
— Без пиджаков? Лучше не придумаешь. Тогда приглашаю вас отобедать, с нами будет только известный уже вам Мендесона — начальник канцелярии Сената и мой помощник. Кстати, некоторые утверждают, что контакт надо начинать как раз со знакомства с туземной кухней. У наших билов в ходу поговорка: человек есть то, что он ест.
Через несколько минут они сидели за богато сервированным столом, уставленным всевозможными яствами, часть которых была землянину неизвестна. Хозяин радушно потчевал гостя, разъяснял происхождение и питательные свойства различных гермеситских блюд, с энтузиазмом рекламировал ячменку —
