«Атам Алтея» с зачарованной платиновой рукоятью, украшенной драгоценными камнями обоих миров.
И последняя странность для любителя книг — Леонард Левар ужасно много занимался переработкой бумаги. Максимильян проверил: переработка бумаги заключалась в превращении ненужных книг в молочно-белую жидкость, из которой снова изготавливали чистую бумагу. Так вот, Левару принадлежали 75 процентов перерабатывающих предприятий в дальних краях.
С чего бы библиофилу интересоваться переработкой бумаги? Чушь какая-то!
Когда раздался стук в окно, Максимильян аж подпрыгнул. Он бы не удивился, увидев за стеклом Леонарда Левара собственной персоной: сморщенного, тощего и жуткого, может быть, даже с кинжалом из драконова зуба, о котором мальчик только что прочитал. Смилуется ли, зарежет сразу, или Максимильяна ждет медленная и мучительная смерть? Считалось, что те, кто сует нос в дела Левара, долго не живут. «Переход» упоминал как минимум о семи подозрительных смертях, так или иначе связанных с таинственным букинистом. Конечно, доказательств не было, однако… Сердце дико застучало. Максимильян поднял глаза…
Это был Вольф.
Максимильян открыл окно, и Вольф забрался в комнату. Он запыхался, промок под дождем и все время оглядывался через плечо. По его виду можно было подумать, что он только что отыграл 79 минут в матче младших групп регбистов — только что кровь из носу не текла. Однако таким испуганным Максимильян его никогда не видел.
— Что ты здесь делаешь? — удивился он.
Вольф все не мог отдышаться. В руках у него был ключ: большой фигурный ключ в бирюзовых пятнах патины. Очки просканировали сперва Вольфа, а потом уже ключ. У Вольфа уровень энергии был пятьдесят процентов от нормы — очки заверили, что это нормально, учитывая, что парень только что пробежал через полгорода. М-валюты было довольно мало для недавно прозревшего: около четырехсот. Статистических данных о ключе не было вообще, и это озадачивало, если учесть, что даже Максимильяновы носки генерировали несколько показателей и обескураживающую рекомендацию: «Немедленно выстирать или уничтожить». Может быть, ключ был замкнут на себя или заблокирован.
— Это от двери, где он держит книги, — выдохнул Вольф. — Книги Эффи.
— Здорово! — обрадовался Максимильян. Ключ гораздо полезнее всех его изысканий. Он даже немножко расстроился.
— Так ты теперь на чьей стороне? — спросил он угрюмо.
— Ни на чьей. Просто хочу, чтобы Эффи получила свои книжки.
— А где они?
— Под городом. Надо спуститься в подвал стариковой лавки — там есть потайная дверь за фальшивыми полками — и пройти по старому тоннелю до другой двери. Ключ — от той двери. За ней что-то вроде маленькой пещеры, а из неё ход в пещеру побольше, уставленную штабелями завернутых в полиэтилен ящиков. Мы с дядей завернули все Эффины книжки — чёрт, 499 штук, он нас заставил пересчитать! — сложили в ящики и заперли за собой дверь. Дядя просто озвереет, когда узнает, что я свистнул ключ. Мы его завтра должны отдать старикашке, когда вывезем из Пасторского дома остальное имущество.
— Так, — протянул Максимильян, — времени у нас не много.
— Да, но я ничего лучше не придумал. Дядя буквально сделает из меня котлету, когда узнает…
На этих словах открылась дверь и вошла мать Максимильяна.
— О, — обрадовалась она, — к тебе пришел друг!
— Простите, миссис Андервуд, я уже ухожу.
— Оставайся на ужин, — пригласила она. — Я испекла крестьянский пирог.
14
Дома Эффи ждала ужасная тишина. Обычно у них орал телевизор или радио, жужжал блендер или стиральная машина, гудела микроволновка, гремела игрушками в своем манежике малышка Луна, а Кайт занималась ужином — на худой конец, смешивала коктейли.
Эффи вошла и тихо закрыла за собой дверь.
— Вот она, — донесся до неё голос отца. — Все в порядке.
А потом Эффи услышала из гостиной страшный вопль — совершенно первобытный звук.
АРРРГГГХ!
Эффи бросилась в гостиную. Кайт сидела на диване, завернувшись в четыре одеяла. Столик перед ней занимали пустая коробка из-под пиццы, ополовиненная винная бутылка и любовный роман с обтрепанными уголками — из тех, что прилагались к упаковкам «Сбрось вес». Отец стоял рядом, держа
