– Час тому назад я нашел на своем столе в кабине лист бумаги. На нем начертана одна фраза… – кайзер говорил вроде спокойно, но в его голосе звучало свитое в тугую спираль напряжение. – Грядет год одна тысяча девятьсот восемнадцатый, а следом три восклицательных знака.
Мысли генерала заметались. Опять этот русский оракул! Еще в прошлую встречу с кайзером, когда они обсуждали неудавшееся похищение Богуславского и пришли к выводу, что он опасен не только своими предсказаниями, но и сам по себе, тогда он хотел посоветовать императору забыть о русском оракуле, но не смог и даже не из-за того, что знал, как не любит кайзер, когда ему противоречат, а из-за вбитой внутрь его сознания безграничной веры в своего императора. Он лучше знает! Он лучше понимает!
Только теперь, в связи с событиями на фронте и внутри страны, начальник генерального штаба уже не был так убежден в проницательности и гениальности своего императора. Почему оракул снова напомнил о себе, было понятно. Это месть за его похищение. Он говорит о том, самом первом, предсказании. 1918 год. Отставка кайзера и падение Германской империи! Вот только восклицательные знаки… Мысли генерала отчаянно заметались, пытаясь понять, что они означают. Внезапно его озарило. Это намек на… Нет! Восклицательные знаки – это прямое указание на беду! Вернее, на катастрофу! Он знает, что может остановить ее, но не скажет! Проклятье!
Генерал успел все это прокрутить у себя в голове за минуту-полторы и уже собрался изложить свои мысли, как до него дошло, что письмо само оказалось на столе императора. Но ведь все письма до этого шли только через него! Письмо пришло прямо к императору. С явной угрозой! Причем именно ему! Теперь понятно его волнение…
– Ваше величество! А кто принес письмо?!
– Никто. В течение последнего часа были допрошены все, кто находился во дворце. Все, без исключения! Кроме того, это не письмо, а просто лист бумаги с одной строчкой.
Генерал сначала растерялся, а затем неожиданно испугался. Неизвестно, откуда в кабинете кайзера появился лист бумаги, а затем неизвестно откуда прилетит пуля…
– Ваше императорское величество, отдайте приказ об усилении мер охраны!
– Уже приняли, но спокойным я себя почему-то не чувствую.
– Разрешите мне вам кое-что сказать, ваше величество?
– Для этого и звоню, Эрих. Мне нужен твой совет.
«Это его почти дружеское обращение говорит о том, что он не только крайне взволнован, но и испуган».
– Ваше величество, может, дать ему понять, что мы не хотели ничего плохого. И попросить… гм… его совета, чтобы избежать… – генерал чувствовал себя неловко за просительный, столь несвойственный ему тон, но поделать с собой ничего не мог.
– Генерал, вы понимаете, что говорите?! – перебил его слова и мысли раздавшийся в трубке, резкий и злой голос императора.
– Извините, ваше императорское величество! Такое больше не повторится!
«Напыщенный и самоуверенный индюк!» – вдруг неожиданно подумал генерал, который раньше старательно не допускал подобных мыслей, и сейчас ему от этого стало легче. В следующую секунду трубку на другом конце провода положили. Генерал, уже не сдерживая себя, швырнул трубку на рычаг, потому что внутри него все ходило ходуном.
«Только о себе думает, этот надутый фазан! А о том, что произойдет в следующем году, кто подумает?! Кто, спрашивается?! Майн гот! Если русский прав, то о том, что случится с Германией, знают только два человека! Если император ничего не предпримет, то… всему конец! Империя рухнет! Надо что-то придумать. Но что?! Мне нужен совет! Нужен хороший совет!»
Вдруг генерал вспомнил слова из разговора со своим давним другом, генералом кавалерии Генрихом фон Далленом, с которым судьба свела его пару месяцев тому назад в Берлине. Тот намекнул ему тогда, что Германию, возможно, ждут великие перемены, но Эрих фон Фалькенхайн старательно сделал вид, что не понял намека.
«Я верю, что скоро настанет время, Эрих, когда за нас перестанут думать и мы будем решать свою судьбу сами. Ты веришь, мой друг, в великую Германию? Ты умный человек. Нам именно такие и будут нужны. И помни, если в твоей душе появятся сомнения и будет нужен совет, вспомни обо мне».
– Да, мне нужен совет, – прошептал он вслух, даже не заметив этого. – Возможно, ты и прав, Генрих. Может, действительно пришло время думать и решать самим.
Эпилог
Я стоял на краю летного поля и смотрел, как истребитель выделывает в воздухе фигуры высшего пилотажа. Стоявший рядом со мной штабс-капитан Роднин, командир воздушного отряда, не удержавшись, уже во второй раз похвалил своего летчика.
