Лицо Каззака оплавила улыбка. Подавшись вперед, он увесисто хлопнул Найла по плечу.
– Вот это я и хотел услышать.
Удивительно, в голосе управителя сквозило облегчение. Найл ни разу еще не видел, чтобы на Каззака влияли чьи бы то ни было слова. Управитель, чуть сместившись, вытянул ноги, отыскал, поерзав, удобную для спины выемку среди подушек и застыл с блаженным видом.
– Хорошо. Теперь можно толком во всем разобраться. – Наполнив свой кубок, он протянул кувшин Найлу. Тот долил свой кубок до краев, но напиток едва пригубил. – Только прежде давай выясним вот что. Ты бы хотел служить паукам?
– Служить паукам? – В глазах у Найла мелькнуло неподдельное изумление.
– Да, помогать им в поисках подобных тебе? – уточнил Каззак (в голосе нетерпение).
– Но как бы я стал это делать?
Управитель скривился в усмешке.
– Проще простого. Пауки прочесывают пустыню в поисках дикарей. Они ведь, в общем-то, знают, где большинство из них прячется.
– Да неужто?
– Именно так. А иначе с чего бы им насылать все эти чертовы шары?
– Но в таком случае… – начал было Найл, но осекся: сама мысль вызвала оторопь.
– Хочешь спросить, почему им в таком случае не переловить всех разом? – довершил мысль юноши Каззак. – Потому что у них есть потребность в вольных людских особях, дикарях, как здесь таких кличут.
– С какой стати? – спросил, окончательно теряясь, Найл.
– Для поддержания породы. – Управитель вальяжно улыбнулся. – Кстати, именно к этому готовится и большинство моих подданных. Ты обратил, наверное, внимание, что здешние обитатели держат себя по меньшей степени странновато?
Найл терпеливо слушал.
– Они невыносимо тупы. Поголовно страшные болваны. В большинстве своем мало чем отличаются от скота. Все потому, что пауки как раз и растят из них безропотный скот. Если в ребенке появляется больше одаренности или смекалки, чем в сверстниках, его съедают.
У Найла голова пошла кругом.
– Но зачем?
– Зачем? Потому что люди с умом, умеющие соображать, представляют опасность. Начать с того, что умникам не нравится, когда их едят.
Люди, когда были хозяевами планеты, использовали в пищу скот. Теперь для этой цели пауки используют людей.
– Но ведь только рабов! – воскликнул Найл.
Каззак лишь улыбнулся жалостливо.
– Рабов? Как же. А что, ты думаешь, происходит с остальными?
– Они служат паукам.
– А когда отслужат свое?
– Их отправляют в великий счастливый край.
Каззак разразился жестким, недобрым смехом.
– На бойню! Вот тебе и самый счастливый край.
– Ты хочешь сказать, – Найл тряхнул головой, – они съедают всех – и слуг, и служительниц? – В мыслях Найла возник образ Одины.
Каззак кивнул.
– Соображаешь. Всех, кто в это не посвящен. – И добавил задумчиво: – Не думаю, что они захотят слопать меня – жестковат. Или Мерлью.
– Так и Мерлью посвящена?
– Разумеется.
Найла будто холодом обдало. Трудно представить, что Мерлью – пособница в этом массовом обмане и умерщвлении. Каззак словно прочел мысли юноши.
– Надо смотреть на вещи трезво. Пауки – господа положения. Поступают, как считают нужным, нас не спрашивают. И хочешь верь, хочешь нет, на самом деле они не такие уж и гадкие, как ты, вероятно, считаешь. Есть среди них и совершенно уникальные личности. О таких, кстати, лучше думать не как о насекомых, а как о людях. Они чувствуют, как мы их воспринимаем, и ужасно огорчаются, когда человек считает их мерзкими тварями. Они действительно господа положения. Могут делать все, что заблагорассудится. У тебя ведь наверняка не вызывает никаких эмоций убитая дичь, которую ты спокойно жуешь? То же и они в отношении к людям. Мы для них лишь скот, наделенный способностью мыслить. Но, как известно, некоторые люди держат домашних пташек, причем любят их, что собственных детей. То же и пауки: кое к кому из нас они привязываются всей душой. Так вот, если мне предложат выбор, что лучше – быть съеденным или жить в неволе, я твердо уверен, что предпочту жизнь.
И сама речь управителя – плавная, обволакивающая, – и его доводы действовали на Найла одинаково: никогда еще он не слышал таких чарующе
