сторону ладони. Гляди-ка, пыльца на коже, а все равно не жжет. Подождал несколько секунд, пока не убедился, что замедленного эффекта нет, и решился на крайность: уцепив еще щепоть, осмотрительно втянул одной ноздрей. Ясное дело, чихнул, но не почувствовал ни жжения, ни чего еще. Выпрямившись, Найл рассмеялся от облегчения. Поспешно возвратившись, потряс за плечо Доггинза:
– Эй, Билдо, подъем!
Спящий прихрюкнул, втянул воздух и медленно открыл глаза. Секунду он таращился на Найла, явно не узнавая. Затем, опомнившись, резко сел.
– Ну как, все в порядке? – весело осведомился Найл.
– Да вроде бы. – Доггинз оглядел свои руки, все еще покрытые красноватыми пятнами. – Хотя побаливают еще, мерзавцы. Ну-ка, дай глотнуть. – Он от души приложился к бутыли с водой, затем спихнул металлическую одежину и, чуть качнувшись, поднялся на ноги. Откинув голову, поглядел на растение- властителя. Губы при этом растянулись в зловещей улыбке. – Вот чего нам нужно.
– Откуда ты знаешь?
– Не знаю, просто чувствую. – Он мельком глянул на землю. – Где тут у нас «жнецы»?
– Побросал в реку, – ответил Найл, свертывающий в рулон одежину.
– Молодчина. Да где ж они, в конце концов? – Доггинз, безусловно, думал, что Найл шутит.
– Я же сказал, выкинул в реку.
Доггинз поглядел на Найла, лицо у которого было абсолютно серьезно, и распахнул глаза.
– Как?! Н-но… почему, боже ты мой?
– Потому что это единственный способ поручиться, что мы выберемся отсюда живыми, – невозмутимо ответил Найл.
– Как же, живыми! – выкрикнул Доггинз с мучительным надрывом.
Он рванулся к кромке берега, и Найл на миг испугался, что сейчас он прыгнет. Тут вода у берега всколыхнулась и над поверхностью показалось рыло каймана. Доггинз замер на полпути, вперясь в воду и готовый отпрянуть, пока кайман не погрузился обратно под воду.
– И как теперь прикажешь отсюда выбираться? – Он с бессильным отчаянием хлопнул себя по бокам. – Из этого треклятого места, без оружия?
– Зря ты так расстраиваешься. Все может оказаться проще.
– С чего вдруг? – Доггинз опешил от такой непоколебимой уверенности в тоне.
– Дельта, может статься, захочет избавиться от нас. – Найл указал на стену деревьев. – Чем, думаешь, служит вся эта поросль?
Доггинз фыркнул невеселым смехом:
– Забором, который не дает нам уйти.
– Не угадал, – спокойно сказал Найл. – Наоборот, он не дает нам подступиться. Дельта желает, чтобы мы ушли. Вот смотри. – Он подошел к проходу меж деревьями и, черпнув пригоршню пыльцы, просеял ее сквозь пальцы на землю. – Теперь она безопасна. – Тем, что осталось в ладони, он, вернувшись, потер Доггинзу предплечье. – Видишь, больше не жжется.
Доггинз опасливо отдернул руку и нервно на нее уставился. Постепенно лицо облегченно расслабилось; даже улыбнулся.
– А ну-ка давай скорей отсюда, пока она не передумала, – сказал он с плохо скрытой радостью.
Вместе они быстро собрали поклажу и через несколько минут уже осмотрительно ступали между деревьев. Как выяснилось, можно было и не осторожничать. Пыльца сделалась безвредной и не вздымалась больше удушающими клубами даже там, где толстым слоем стелилась по земле. Вместе с тем, когда выбрались, Найл испытал облегчение: обостренным восприятием он ощущал, что деревья таят глухую враждебность к жестоким незваным гостям.
Впереди поднималась серая круча, изборожденная тысячами водяных канальцев, затрудняющих ходьбу; легко было оступиться и вывихнуть лодыжку. К тому времени как одолели полсклона, Доггинз тяжело задышал, лицо сильно побледнело. Резко, с присвистом вздохнув, он схватился за бок:
– Давай приостановимся. У меня шов.
Они присели на жесткую землю, но устроиться поудобнее было трудно, приходилось вжиматься в землю пятками, чтобы не съезжать вниз. У Доггинза был изможденный вид: щеки впали, явственнее стали проступать скулы.
– Хочешь, скажу, как восстановить энергию?
Доггинз сидел, прикрыв глаза. Повел головой из стороны в сторону.
– И как?
– Используй свой медальон.
– Только хуже будет, – произнес Доггинз бесцветным голосом.
– А вот и нет. Поверни и попробуй сосредоточить энергию внутри себя.
Доггинз вяло полез под тунику и повернул медальон другой стороной. Спустя секунду охнул:
– Больно!
– Ясное дело. Давай терпи.
