Перво-наперво Найл стал явственно сознавать напор силы, идущей волнами через землю, – ощущение такое, будто ступаешь по голове дремлющего великана. Именно эта сила давала Найлу возможность присутствовать в двух мирах одновременно. Он мог чувствовать ее поступательное движение; получается, неким странным образом сама земля обретала прозрачность. Казалось, у него в распоряжении две пары глаз, одна из которых видит незыблемый материальный мир, а другая вместе с тем способна проникать в мир сути – глубже, достовернее. Лес был уже невдалеке. Завидев чужака, с верхушек отдаленных деревьев осторожно взлетели какие-то птицы и стали угрожающе кружить, с клекотом хлопая крыльями. Птицы были большими и выглядели опасными, но Найл привлек второе зрение и понял, что на самом деле они безобидны, словно домашние; хорохорятся для вида, чтобы оградить свою территорию, а приближаться и не думают. Иное дело вон та похожая на летучую мышь тварь, зловеще косящаяся с развилки высокого дерева: личина демона, а душа – темный сгусток дикости и необузданной жестокости. Повстречавшись взглядом с Найлом, она, однако, отвела глаза, чуя, что и двуногий тоже опасен. Двинувшись обратной дорогой через заросли, Найл с удивлением прикинул, как же ему удавалось пробираться в кромешной мгле. В чащобе полно было упавших деревьев, а на земле то и дело попадались глубокие рытвины, проделанные бурными дождевыми потоками. Найл на время угасил второе зрение, все внимание сосредоточив на земле. В одном месте он с удивлением увидел, что тропа перегорожена толстой, около метра в диаметре, лианой. Он не мог припомнить, чтобы прошлой ночью через нее перебирался. Когда подошел ближе, лиана пришла в движение, и стало ясно, что это зеленая змея, средняя часть которой неестественно раздута от недавно заглоченной добычи. С помощью второго зрения Найл разобрал, что добыча – это черное, щетинистое, похожее на свинью создание, которое медленно теперь рассасывается под действием мощных пищеварительных соков. Сам питон был на редкость безобиден. Разума в нем было чуть больше, чем у деревьев: стелющийся по земле всю жизнь, он словно стыдился своей уязвимости. В данный момент единственным его желанием было, чтобы ему дали спокойно поспать.
Это двойное зрение, понял Найл, – не что иное, как обычная его способность, затаясь, проецировать сознание в души других существ, только расширившее за минувшие часы свой диапазон. Первоначально импульсы растения-властителя показались ему странными, но вскоре Найл так поднаторел в их осмыслении, что для него они уже мало отличались от человеческого языка. Благодаря этому он теперь ухватывал и усваивал вибрации окружающего мира настолько молниеносно и непосредственно, что даже не требовалось времени на осмысление. Получалось словно прямое видение. Одновременно с тем становилось ясно, что и это не предел; уже сейчас он мог чувствовать, что даже двойное зрение – своего рода невольное самоограничение. При желании можно было бы разглядеть и более углубленные уровни реальности – втрое, вчетверо, даже впятеро против теперешнего. Прежде он никогда не сознавал так ясно, что всегдашнее человеческое восприятие – это форма пустоты.
Выйдя из-под сени деревьев, Найл очутился на берегу реки; Доггинз вон он, напротив. Поверхность воды казалась спокойной и гладкой, но второе зрение показывало, что в полуметре под водой залег большой кайман и пристально глядит сейчас на смутный человеческий силуэт, надеясь, что добыча подойдет ближе и можно будет ее затащить в воду. На секунду Найл пожалел, что нет с собой «жнеца». И тут дошло, что иметь его совсем не обязательно. Мозги у рептилии настолько примитивны, что можно легко посеять в них панику, внушив, что это двуногое создание куда более опасно, чем кажется. Кайман тихонько опустился на дно и зарылся в ил, чтобы укрыться понадежнее.
Вдоль берега Найл двинулся на юг, к тому месту, что пересекал ночью. Здесь, в протоке, было мелко и крупных хищников не водилось; под перегородившим протоку павшим древесным стволом гнездились лишь орды всякой мелочи – со стороны походило, будто вокруг своего жилища снуют стаи разноцветных светляков. Однако, когда Найл, воздев для верности над головой руки, медленно побрел по воде, в нескольких десятках метров вверх по течению обнаружилось присутствие какого-то существа покрупнее. Медленно всплыв из ила, оно направилось в его сторону. Это не реагировало на послание, что Найл опасен, но тоже было донельзя примитивно, потому его легко оказалось сбить с толку ложными импульсами, отчего оно замедлило свой ход.
Выбираясь на противоположный берег (все-таки поскользнулся и упал разок на четвереньки), Найл оглянулся и мимолетом заметил нечто, напоминающее извивающийся сноп серой травы, весь в вязкой слизи. Секунда, и течение перенесло его через скрытый наполовину древесный ствол.
Доггинз лежал на спине, приоткрыв рот, и тихонько похрапывал. Металлическая одежина, покрывающая с головы до ног, отбрасывала ему на лицо тень. Осторожно внедрившись в спящий ум товарища, Найл почувствовал, что он все еще страдает от усталости и спать бы ему надо еще не час и не два, а гораздо дольше. Но об этом не могло быть и речи. Задерживаться чересчур опасно.
Найл развязал свой покрытый росой мешок и вынул бутыль с водой. Вода была освежающе прохладной; видно, ночной туман освежает не на шутку. Затем сжевал сухарь и задумался, как им все-таки быть. Стена деревьев с их переплетенными ветвями и спутавшимися корнями простиралась в обоих направлениях на множество миль. На юге она вдавалась в заросли, на севере – в болота. Чтобы обогнуть, уйдет едва ли не весь день; проще возвратиться тем же путем, которым пришли. Металлическая одежина защитит одного. Может, удастся, пустив в ход весь запас одежды, соорудить что-нибудь, что сгодилось бы и другому? Расстелив на земле одеяло и запасную тунику, Найл пришел к огорчительному выводу: смекалки не хватает. Сейчас бы сюда хорошего портного – может, и соорудил бы что-нибудь, а у них-то под руками ни иголки, ни нитки.
Медленно, задумчиво Найл приблизился к проходу между деревьями. И тут в душе ожила надежда. Бриз согнал пыльцу в кучи – по форме ни дать ни взять дюны, только маленькие, а на них бисеринками поблескивает роса. Может, роса увлажнила пыль и теперь та не будет вздыматься клубами? Наклонившись, он осторожно коснулся пальцами ближайшей кучи, затем, работая большим и указательным, скатал из желтой пыльцы шарик. Шарик на ощупь был забавно скользким, но Найл с восторгом ощутил: не жжет. Чуть поднявшись, ухватил щепотку пыльцы между пальцами и присыпал тыльную
