Одина коснулась плеча Найла и назидательно подняла палец.
– Когда мимо проходят хозяева, рабы опускают глаза.
– Прошу прощения, я забыл, – сказал Найл.
Когда спускались моряки, Найл с Вайгом оказались рядом по одну сторону сходен.
– Как ты? Что там у вас произошло? – спросил Найл полушепотом.
– Мачту снесло в бурю… Чуть всех нас не перевернуло. Хорошо, вторая посудина была рядом…
На Вайга сердито покосилась служительница с поврежденной ладьи.
– Разговорчики!
– Больше не буду, – мигом отозвался Вайг.
Братья стояли молча, наблюдая, как приближается третья ладья. Краем глаза Найл видел, как переговариваются меж собой две служительницы. Очевидно, Одина рассказывала о том, что у них произошло во время шторма. Та, вторая, повернулась вдруг к Найлу с некоторым недоверием на лице. Затем приблизилась к братьям, несколько секунд пристально их разглядывала и сказала в конце концов:
– Ладно, разрешается разговаривать.
И, отвернувшись, удалилась.
– Что здесь происходит, ты мне можешь объяснить?
– Объясню позже, – ответил Найл шепотом.
Третья ладья причалила чуть дальше. На этот раз, когда сошла служительница, а следом полез бойцовый паук, братья отвели глаза. Следующей спустилась Сайрис. Подождав, когда важный паук удалится метров на десять, они кинулись приветствовать маму. Вид у женщины был бледный, измученный. Обнимаясь с ней, Найл случайно уловил импульс одного из портовиков: «Худосочная какая-то. Я бы целоваться с такой только по приказу стал». Обида и негодование кольнули сердце сына. Для него мать была стройна и красива. У этих паучьих холопов странное представление о красоте…
Одина тронула Найла за руку.
– Пора.
Когда шли вдоль причала, одна из служительниц спросила нарочито визгливым голосом:
– Эти-то чего к нам прицепились?
– Приказ хозяев, – отрезала Одина.
Территория за причалом была донельзя захламлена: сплошь дырявые лодки, сломанные подводы, мусорные отвалы. Стены, окаймляющие портовые сооружения, тоже совершенно запущены. Когда-то здесь, судя по всему, был большой богатый порт, усохший теперь до размеров небольшой гавани. Только дорога под ногами, похоже, содержалась в приличном состоянии. Она была сделана из какого-то твердого гладкого вещества, напоминающего бесконечно длинный пласт мрамора.
За стеной порта стоял ряд повозок, имеющих сходство с подводами (одну из них Найл уже видел), но меньших размеров. Поодаль со скучающим видом толклись с десяток мужчин. Стоило Одине щелкнуть пальцем, как от стайки отделились шестеро, мелким шагом подбежали и услужливо склонились перед ней. В одну из повозок залезли Одина и еще две служительницы. Тотчас мужики взялись за оглобли, по двое с каждой стороны, и замерли в ожидании приказаний. Одина указала на другую повозку, жестом веля Найлу, Сайрис и Вайгу лезть туда. Когда рассаживались, один гужевой человек вдруг выдохнул:
– Найл!
– Массиг! – Найл мгновенно узнал одного из встречавших их на пути в подземный город Каззака.
Юноши хотели сомкнуться предплечьями, но тут одна из предводительниц сердито рявкнула:
– Этого еще не хватало!
Массиг, побледнев, поспешно вытянулся в стойке. Одина приказала трогаться. Ее «четверка» пошла бойко рысцой, вторая повозка покатилась следом. Найл поглядывал сзади на Массига с жалостью и участием. Волосы парня, некогда чистые, опрятно уложенные, засалились, свалялись.
Местность вокруг была блеклой, невзрачной. По обе стороны дороги унылой вереницей тянулись остатки строений, по большей части высотой лишь в несколько локтей. Тянулась впереди дорога – прямехонькая! – уходящая в сторону невысоких холмов. В сравнении с разоренным побережьем окраины смотрелись отраднее – зелень полей, деревья, но и те на редкость безрадостные. Переплетение диких трав и древесной поросли, отдельная покосившаяся стена или развалившийся амбар – вид такой, будто здесь пронесся жестокий ураган, перекалечивший все.
Пока дорога была ровной, гужевые люди бежали бодрой, уверенной рысцой. Но вот она постепенно начала подниматься к холмам, и их шаг замедлился. По движениям Массига можно было догадаться, что он притомился, и мысль об этом вызывала огорчение, но и помочь никак. В конце концов, когда уклон сделался настолько крутым, что гужевым пришлось замедлить ход до шага, Найл наклонился вперед и похлопал по плечу того, который поближе:
– Может, мы лучше слезем и пойдем пешком?
Гужевой так изумился, что невольно встал, и остальные вместе с ним.
