Снова достав гвоздь, я убедился, что он дергается, и подбросил его в воздух, произнеся заветные слова.
Он опять кувыркнулся и упал вниз, но не в яму, а в ту самую груду выброшенной из нее земли, уйдя туда почти до середины.
— Фига себе, — пробормотал я и вытер пот со лба. — Не понял.
Хотя нет. Понял. Похоже, клад будет не слишком велик.
Я шустро переворошил холмик земли в том месте, куда воткнулся гвоздь, особое внимание уделяя комкам слежавшейся почвы. И — да. Один из них оказался, если можно так сказать, с начинкой, причем это были не камушек и не червяк. У меня в руках осталась монета. Небольшая, размером с два нынешних рубля, и вся черная, то ли от земли, то ли от времени.
Пустив в ход ладонь, березовые листья, а после и носовой платок, я таки ее оттер до приемлемого состояния и увидел, что она собой представляет.
Монета оказалась симпатичной, хотя и совсем не старой. На ней был изображен мускулистый пролетарий, долбающий молотом по наковальне. Номинал ей был полтинник (там так и было написано: «Один полтинник»), отчеканили ее в тысяча девятьсот двадцать седьмом году.
Все это время я копал землю, и цена моим трудам — полтинник. Такой вот хозрасчет.
— Да елки-палки! — сказал с чувством я, не зная, что именно делать, — то ли плакать, то ли смеяться.
— Вот оно что, — раздался голос из недалеко от меня стоящих трех елок. — Я-то гадаю, что за странный такой гость ко мне зашел. Покон знает, меня угостил, грибы-ягоды не берет. А ты, парень, за златом-серебром заглянул, да? Да еще и с каким инструментом, ты глянь. Нынешние-то с новомодными приборами шастают, а у тебя, я гляжу, все по старинке.
— Так и есть. — Я сразу понял, кто со мной разговор завел, но никакого страха или даже испуга не испытал. Привык, видимо. — Все по старинке. Что сам сделал, с тем и хожу.
— Сам? — Еловые лапы раздвинулись, и я увидел совсем невысокого бородатого старичка в латаном-перелатаном ватнике, диковато смотрящимся по нынешней жаре, в кирзовых сапогах и в забавной кепке с надписью «Таллин-80». — Ишь ты. А дай-кась глянуть твой инструмент.
— Пожалуйста, — протянул я лесному хозяину гвоздь.
— Хм, — тот и не подумал брать его в руку, но с интересом осмотрел. — Да ты, паря, никак ведьмак? Хотя нет, я бы ведьмака учуял, нет в тебе их силы. Точнее, сила есть, но… А-а-а! Понял я.
— Ну да, — кивнул я, увидев, что лесной хозяин смекнул, что к чему. — Я еще не ведьмак, но надеюсь им стать.
— Таким макаром станешь, — заверил меня старичок. — Коли такие штуки сам заклинаешь, то даже не беспокойся. Не стала бы сила помогать, коли ты пустоцвет. Как себя найдешь, так она тебе подчинится.
— Знать бы еще, как себя найти, — вздохнул я. — И так пробую, и эдак — все никак. Может, присоветуете что?
В этот момент мне подумалось, что жизнь все-таки забавная штука. Я не могу откровенно говорить с людьми, поскольку неизвестно, чего от них ожидать, зато запросто могу беседовать на любые темы с представителями нечисти, которая, по идее, водится только в сказках. Просто с ними точно все известно — они не предадут и не подставят. Им это не нужно. Даже ведьмы — и те в каком-то смысле искренни в своих устремлениях. Они не скрывают того, что хотят меня убить. Звучит это все дико, но так оно есть.
— Нет, паря, нет, — покачал головой лесной хозяин, присаживаясь на пенек, которого секунду назад на том месте не было. — И не знаю почти ничего, и не советчик я тебе. Мое дело — вот этот лес, а ваши ведьмачьи дела да тайны — они мне без надобности. Извини уж. Да ты присаживайся.
— О чем вы. — Я оглянулся, обнаружил за своей спиной еще один пенек и присел на него. — Какие обиды? И сразу — ничего, что я тут покопался? Я как-то даже не подумал, что сперва надо разрешения у вас спросить.
— Пустое. — Лесной хозяин усмехнулся в бороду. — Главное, ты все обратно закопай.
— Монету вернуть на место? — Я показал старичку полтинник.
— Себе оставь, — разрешил он. — Честно заработал. Но больше в лесу ничего такого не ищи, не надо. Клады у меня тут есть, целых пять, но все они старые и скверные, на крови заклятые. Даже войди ты в уже полное ведьмачье звание, и то добра бы тебе от них не было. С кровью они в землю ушли и с ней же из нее выйти хотят. И получат, если свет солнечный увидят, старое золото свое дело знает. Так что пусть себе лежат там, где лежат.
— Понял, — кивнул я. — Поиск сокровищ завершен.
— Да мне не жалко, — как будто извиняясь, сказал лесной хозяин. — Будь в моем лесу чистый клад, без проклятия и закладной жертвы, то отдал бы я его тебе. Но не осталось здесь таких, все за последние двести лет выкопали. Как начали у меня деревья вырубать да землю рыть, так и стали находить то один, то другой. Чистые клады к людям тянутся, сами под лопату лезут.
— Ишь ты, — удивился я. — Никогда бы не подумал. Мне казалось, что где клад закопали, там он и лежит.
— Так и есть. — Лесной хозяин тихонько засмеялся. — Но это же золото. Оно много чего может. Мягкое-то оно мягкое, ковать его кузнецу легко, и сделать из него что угодно можно, да только, если подумать, то тверже него ничего на свете нет. Оно душу людскую почище любых кандалов сковывает. Да ты и сам, поди, это знаешь.
— Не очень, — признался я. — У меня его толком и не было никогда. Так, кольцо обручальное да цепочка — и все.
