Поэтому благодарить Провидение было явно не за что.
На следующий день Мишель спустился в дядюшкин кабинет — помещение в высшей степени внушительное, затянутое строгих тонов тканью; там его уже ждали банкир, его супруга и их сын. Встреча обещала быть торжественной.
Стоя у камина, господин Бутардэн, выпятив грудь и заложив руку за борт жилета, произнес следующее:
— Месье, сейчас вы услышите слова, которые я попрошу вас запомнить раз и навсегда. Ваш отец был художником. Этим все сказано. Мне хотелось бы надеяться, что вы не унаследовали его плачевных наклонностей. Однако я обнаружил в вас задатки, которые следует искоренить. Вы любите витать в облаках, и до сих пор самым ощутимым результатом всех ваших потуг явился бесславно выигранный вами вчера приз за латинские стихи. Подведем итог. У вас нет ни гроша, что само по себе прискорбно. Еще немного, и вы рискуете лишиться родственников. У себя в семье я не потерплю поэтов! Вы меня поняли? Не желаю видеть этих субъектов, что плюются рифмами людям в лицо! Отныне вы живете в богатом семействе, и будьте любезны не компрометировать его! Художник недалеко ушел от клоуна, которому я бросаю из своей ложи сто солей,[23] дабы он потешил меня после трапезы. Вам ясно? Никаких талантов. Только способности. А поскольку я не обнаружил в вас никаких особых склонностей, то решил, что вы будете служить в банке «Касмодаж и K°» под руководством вашего кузена. Берите с него пример, старайтесь стать практичным человеком! Помните: в ваших жилах течет также кровь Бутардэнов, зарубите это себе на носу и потрудитесь никогда не забывать об этом!
Как видно, в 1960 году порода Прюдомов еще не исчезла; напротив, они преуспевали в сохранении своих славных традиций. Что мог возразить Мишель на подобную тираду? Да ничего. Он промолчал, в то время как тетушка и кузен согласно кивали.
— Ваши каникулы, — продолжал банкир, — начались сегодня утром и заканчиваются сегодня вечером. Завтра вас представят главе дома «Касмодаж и К?». А теперь ступайте.
Молодой человек покинул дядюшкин кабинет. На глаза его навернулись слезы, но он сдержался и не заплакал.
— У меня только один день свободы, — сказал он себе, — и я проведу его так, как мне будет угодно. У меня осталось несколько солей. Положим начало собственной библиотеке и накупим книг великих поэтов и знаменитых авторов прошлого века. Вечерами они помогут мне позабыть мои дневные невзгоды.
Глава IV
О НЕКОТОРЫХ АВТОРАХ XIX СТОЛЕТИЯ,
А ТАКЖЕ О ТОМ, КАК ТРУДНО
РАЗДОБЫТЬ ИХ КНИГИ
Мишель быстро вышел на улицу и направился к Дому книги пяти частей света, огромному пакгаузу на улице Мира, которым руководил крупный государственный чиновник.
«Тут наверняка сосредоточены все сокровища человеческого разума», — думал наш герой.
Он вступил в обширный вестибюль, посередине которого размещалось центральное Бюро заказов, связанное телеграфом с самыми удаленными точками магазина. Многочисленные служащие беспрестанно сновали во всех направлениях. Специальные подъемники, приводимые в движете противовесами, скользящими по проложенным в стенах шахтам, поднимали служащих к верхним рядам стеллажей. Толпы посетителей осаждали бюро, и разносчики сгибались под тяжестью книг.
Застыв от изумления, Мишель тщетно пытался пересчитать бесчисленное множество томов, теснившихся на полках, но вскоре взгляд его заблудился в бесконечных галереях этого имперского учреждения.
«Мне никогда не удастся прочесть все это», — подумал он, занимая очередь в Бюро заказов. Наконец он добрался до окошечка.
— Что желаете, месье? — спросил его служащий, заведующий секцией заказов.
— Я хотел бы Полное собрание сочинений Виктора Гюго, — ответил Мишель.
Служащий вытаращил глаза:
— Виктора Гюго? А что он написал?
— Это один из великих, даже величайших поэтов девятнадцатого века! — проговорил, краснея, Мишель.
— Вам известно это имя? — спросил служащий у своего коллеги, заведующего секцией поиска.
— Никогда о нем не слышал, — удивился тот. — Вы уверены, что правильно написали имя? — обратился он к Мишелю.
— Совершенно уверен, — подтвердил молодой человек.
— Честно говоря, — продолжал служащий, — нам не часто приходится продавать литературные сочинения, но раз вы так уверены… Рюго, Рюго… — повторял он, передавая по телеграфу заказ.
