Дэвид лишь молча смотрел на него. Узнавал это широкое наглое лицо с перебитым носом и голубыми глазами. Длинные светлые волосы ниспадали вдоль грязных щек, выбившись из-под шлема — хорошего шлема, с воронением и гравировкой, какой под стать состоятельному рыцарю. В остальном же он был исхудалый, грязный, от него исходил тот запах, какой бывает у нищих. Джонни, из-за которого у двух королей сопредельных держав едва не случилась война.
Дэвид спросил:
— В своем ли ты был уме, парень, если решился убить Роберта Керра? За такое никто в благородном сословии тебя не простит, и ты останешься изгоем, пока тебя не возведут на плаху… или даже повесят, как ничтожество. Ведь кто был лорд Керр, а кто ты?
Джонни начал улыбаться своей нагловатой, вызывающей улыбкой. Он всегда был бешеным, этот бастард из почтенного рода Геронов. В семействе от него никогда не отказывались, но прозвище Бастард так и осталось за ним. Старый Перси надеялся сделать из этого сорвиголовы своего человека, но потом просто прогнал его. Уж слишком Джонни был неуправляем и дерзок. В нем говорила дурная кровь бастарда. Джонни стал ривером на границе. Его образ жизни, разумеется, осуждали, его общества чурались, и тем не менее он не пользовался славой человека окончательно отпетого, как это было бы в обществе, где почитают законы. Пока он не убил шотландского лорда и Яков Стюарт не потребовал от англичан голову преступника.
— Спрашиваешь, зачем я убил Керра? — отозвался наконец Бастард, убирая сосиски с огня и подцепив ножом одну из них.?— Клянусь Вифлеемской Богородицей, ты и сам должен это понимать, Дэвид. Разве Керры не были извечными врагами Геронов? И ты, столько времени живший у шотландцев, должен понимать, что такое кровная месть.
Он откусил от сосиски и стал жевать с таким невозмутимым видом, словно уже все объяснил. А Дэвид еле сдерживался, чтобы не схватить этого нахала за грудки.
— Ты ополоумел, Джон, если считаешь, что давнишняя кровавая вражда — повод, чтобы зарезать лорда шотландского правительства.
Бастард едва не подавился куском мяса.
— Давнишняя? Или ты забыл, Майсгрейв, что брат этого Керра убил мою сестру! Сперва похитил, обесчестил, а потом убил. Ее тело так и не нашли. Даже когда моя мачеха, леди Ависия, умоляла вернуть дочь, чтобы похоронить ее останки в фамильном склепе Геронов, ее посланца выгнали взашей.
Дэвид помнил ту историю с сестрой Джека, своевольной красавицей Элеонорой, или Элен, как ее прозывали за красоту[24]. И Дэвид очень сомневался, что Элен была похищена Уолтером Керром, а не пошла с ним по доброй воле. Уолтер был весьма хорош собой, нравился женщинам, и люди поговаривали, что нередко видели его с прекрасной Элен на пустошах. Но сбежала ли она с возлюбленным или была похищена, обвенчаны они так и не были. Элен Герон сожительствовала с Уолтером в так называемом браке рукобития, когда женщина, начиная жить в качестве супруги с мужчиной, знала, что если за год она не родит ему сына, то этот брак может быть завершен. Это был дикий, почти языческий обычай, но в Шотландии он все еще имел место. За истекший год Элен смогла забеременеть и родить ребенка. Но он вскоре умер, и Элен отправили назад, в семью. Родные ждали ее, однако она так и не появилась. И Героны догадались, что от Элен попросту избавились. Старая кровавая вражда вспыхнула с новой силой, и даже весть о том, что и сам Уолтер убит, не приостановила эти столкновения.
Сейчас Дэвид просто сказал:
— Смерть Уолтера должна была успокоить вас. Но тебе непременно надо было разделаться с самим Хранителем границы — Робертом.
— И что с того? — ухмыльнулся Джек.?— Ах, скажите на милость, милорд Хранитель Шотландской границы! Разве у него не две руки и ноги, как и у меня? Разве он красивее или добрее меня? Да, я бастард, но даже моя семья никогда не считала меня чужаком… до этого случая. Хотя и они сперва ликовали, узнав, чью кровь я пролил. Да будет тебе известно, Майсгрейв, что этот Роберт Керр был тем еще негодником. Ты знаешь, как мы его убили? Я и славные парни Лилбурн и Стархед. Мы явились на указанную Робертом встречу, чтобы обменять попавших к Керру людей на его лазутчиков, пойманных у нас. И вдруг оказалось, что это ловушка! Никаких наших ребят он не привез, а с ним самим явилось предостаточно стражников. Но, видимо, не настолько, чтобы защитить своего господина. Когда Стархед, отчаянная голова, первым ударил лорда Керра копьем в спину, я нанес ему второй, окончательно пробивший его удар. Ну и Лилбурн не отставал, тоже резанул тесаком трепыхавшегося лорда. И уже другая история, как мы успели вскочить на коней и скрыться, пока эти лизоблюды в свите Керра только охали и ахали.
Он засмеялся и положил в рот очередной кусок горячей сосиски.
Но Дэвиду было не смешно. Упомянутые приятели Джека Герона уже были мертвы — одного из них вскоре схватили и казнили в Эдинбурге, а второго, Стархеда, того, кто нанес первый удар, спустя несколько лет нашел и убил в собственном доме сын Роберта Керра. Причем тогда вообще началась нешуточная резня и Перси еле удалось навести порядок на Границе. К тому же, пока Бастард продолжал скрываться, Перси по приказу короля Генриха VII пришлось отправить в Эдинбург в цепях родного брата Джонни, Уильяма, законного наследника рода Герон. Он и поныне томился в узилище и, по слухам, останется там до тех пор, пока сам Бастард не явится с повинной или не будет схвачен.
— Тебе не жаль брата? — глухо спросил Дэвид.
Джек Бастард стал жевать медленнее, глаза его колко блеснули.
— Уильям всегда был размазней, однако, разрази меня гром, если я не сожалею о его участи. Но все же не настолько, чтобы из-за него подставить свою голову под топор палача!
