его прервется.
— Как ты поступишь со мной, Дэвид? — спросил после паузы Бастард.?— Велишь схватить и передать людям Перси?
— Нет, я так не поступлю. Но тебе придется уехать, причем как можно скорее. Пойми, пока я покрываю человека, находящегося вне закона, я сам могу оказаться в опале.
— Понимаю. Хочешь, чтобы я уехал прямо сейчас? А что, брошь я тебе передал, старина Оливер накормил меня.
— В такое ненастье я не выставлю тебя за ворота, Джонни. Но как только немного распогодится, тебе дадут лошадь и провиант, так что ищи укрытия где-то в другом месте. А пока Оливер пусть устроит тебя на хозяйственном дворе, на конюшне или в овчарне, где ты сможешь выспаться на сене…
Тут он умолк, заметив, что Оливер взмахнул рукой. Старый рыцарь сделал им какой-то знак в темноте, а потом стал осторожно приближаться к двери. Резко распахнул ее.
— Тут кто-то был,?— сказал он мгновение спустя.?— Ускользнул, едва вы замолчали. Сообразительный, дьявол. Видите следы на снегу?
Дэвид разжег от угольев факел и осветил пространство за дверью. Под навесом кухни, у дверей, куда почти не попадал снег, отметин не было, но дальше по наметенному снегу явственно отпечатались следы, как будто кто-то спешно убегал.
— Пойду посмотрю. Может, удастся выяснить, кто бы это мог быть,?— произнес Дэвид и шагнул в темноту. Правда, уже уходя, он на миг задержался и велел Оливеру позаботиться о Бастарде. Пока такая погода, из замка никто не сможет выбраться, кто бы за ними ни следил.
И все же мысль, что за лордом в его собственном замке шпионят, была неприятна. Дэвид осмотрел следы — обычные башмаки с подбитыми гвоздями подошвами, довольно большие, значит, это мужчина. Он прошел в зал, где слабо тлел огонь в очагах, вокруг которых, ближе к теплу, спали многие домочадцы. Обычно это были замковые слуги, солдаты же с семьями располагались в отдельной казарме. Еще несколько привилегированных, ближайших к лорду слуг имели собственные комнатки в верхних этажах донжона. И определить, кто сейчас мог выходить и следить… Казалось, все спали, накрывшись овчинами, и Дэвид понял, что будет выглядеть глупо, если начнет их расталкивать и рассматривать их ноги.
Ладно, завтра он расспросит всех и понаблюдает, как они будут себя вести.
Но следующий день прошел спокойно. Подморозило, снег лежал сугробами, и слуги расчищали двор и даже, дурачась, толкали друг друга в снег. Детвора затеяла игру в снежки, и Тилли была одной из заводил в игре. В кухне рано затопили, никто и словом не обмолвился, что ночью тут кто-то мог быть.
Так прошел день, другой. Дэвид просматривал с капелланом Дериком счета, проверял траты и доходы по хозяйству, прибыль или убыток от продажи скота. При этом он приглядывался к Дерику, хотя уже понял, что навряд ли этот мелкий желчный святоша (неплохо помогавший ему, кстати, в подсчетах) мог быть ночью на кухне. Да и нога у мелкого Дерика не та, чтобы оставить столь крупные следы на снегу. Правда, днем Дэвид решил выяснить у Грейс, где мог быть ночью ее страж Клем Молчун, чем вызвал удивление супруги. Конечно, у себя в каморке. Клем все еще не оправился от простуды, порой он так кашляет и чихает по ночам, что она даже подумывает отправить его ночевать в большой зал, чтобы не мешал ей почивать.
Грейс по-своему была добра с теми, кто ей верно служил, дарила приближенным камеристкам свои богатые, но поднадоевшие одеяния, выдавала щедрое жалованье. Могла ли она настроить кого-то из них против господина? Оливер уверял, что Грейс вносит раскол в ту общность, какой ранее жили люди в Нейуорте, но старик всегда ворчал, говоря о миледи. Со стороны же все выглядело вполне мирно; рыжий Орсон игриво задевал одну из камеристок миледи, беленькую, как сметанка, Одри, и та выкраивала время от службы у миледи, чтобы поболтать на переходе лестницы с рыжебородым красавцем ратником.
— Если все будет спокойно, не посвататься ли мне этой весной к малышке Одри, сэр? — даже спрашивал у Дэвида Орсон.
— Если будет спокойно,?— отвечал рыцарь.
Позже он сказал Орсону, чтобы тот не сильно рассчитывал на брак с камеристкой госпожи:
— Ты ведь наполовину шотландец, парень, а они для Грейс в одной цене с чумой. К тому же Одри как-никак ее любимица. И если она даст за девушкой хорошее приданое, то только в том случае, если сама подберет ей жениха. И сдается мне, что это будешь отнюдь не ты.
Орсон какое-то время размышлял, поглаживая свою роскошную медно-красную бороду, а затем сказал:
— А ваше слово будет что-нибудь значить, если вы похлопочете за своего воина?
— Я попрошу за тебя, приятель. Однако не жди, что стану перечить жене. Грейс и так несчастна, чтобы я расстраивал ее и спорил по каждому поводу.
При этом он сделал вид, что не заметил взгляда Орсона. Этот рожденный от шотландца и англичанки нортумберлендец, как и другие в Нейуорте, считал, что их лорд слишком уж потакает супруге. Конечно, к калекам надо быть снисходительным, однако людям казалось, что увечье миледи стало тем копьем, против которого у их лорда не было щита. Грейс сначала просила, потом настаивала и, наконец, требовала — и он уступал. Но Дэвид не мог иначе. Для прикованной к месту Грейс весь мир состоял из челяди и ее власти над ними. Отправляйтесь туда, принесите это. И если ей не угождали, она урезaла жалованье, а то и велела Клему наказать неугодного. Клема спасало от общей неприязни лишь то, что он с явной неохотой выполнял подобные поручения. Хозяин же в этих случаях никогда не вмешивался и не отменял распоряжения супруги. А если в чем-то выступал против, то это приводило к ссорам между ними, истерикам Грейс, ее крикам и плачу. И Дэвид не выдерживал. Он считал, что ему, сильному и здоровому мужчине, постыдно и мелочно вмешиваться в
