Позже Дэвид и впрямь увидел Мойру на берегу, где шли приготовления к пиру. Она расхаживала в своем нарядном алом платье среди костров, смотрела, как жарятся на вертелах бараньи и козьи туши, подходила к выложенным раскаленными камнями ямам, где тушились в огромных количествах говядина и дичь, приказывала щедро поливать жиром уложенные на решетках ломти свинины. Наряженная как придворная дама, она странно выглядела среди толпы голоногих горцев и укутанных в пледы женщин. И хотя ее волосы с каким-то дикарским великолепием струились по спине, а наряд был прикрыт широким передником, все же она и впрямь казалась тут существом из другого мира — фея, дух, королева… некая райская птичка, попавшая в стаю воробьев. А еще Дэвид отметил, что люди Маккензи относятся к ней по-разному: одни приветливо с ней заговаривали, другие, наоборот, смотрели хмуро и украдкой делали старинный охранительный знак от темных сил. Но то, что Мойра была тут особа известная, нельзя было не учитывать. Как тайно увезти женщину, которую знает каждый человек в клане? У него сложилось впечатление, что Мойра словно наслаждается вниманием толпы. Эти снующие вокруг нее люди, казалось, удваивали ее уверенность в себе.
От Дэвида не укрылось, что местные женщины порой поглядывают на эту нарядную красавицу настороженно, а одна даже одернула своего широко улыбавшегося Мойре супруга и стала выговаривать ему:
— Не пялься на нее. Или не знаешь, что она может наложить заклятие? Припомни-ка лучше, что произошло с Малкольмом Мак Рэ, когда она наслала на него свои чары. И где он теперь? Вся жизнь пошла прахом.
Упомянутый женщиной бывший констебль сидел в стороне от собратьев по клану, устроившись на камне, там, где отступившие воды залива обнажили круглые валуны. Седовласый великан выглядел одиноким, его как будто избегали. Только священник Тутило приблизился к нему и о чем-то долго разговаривал. Со стороны казалось, что священник увещевает Малкольма, но Дэвид в этом сомневался, зная, как умеет обрабатывать людей хитрый Тутило.
Дэвид немного понаблюдал за ними, а потом смешался с толпой готовящихся к празднику горцев, переговаривался с ними, обменивался шутками, испытывая привычное удовольствие от общения с этими простыми детьми гор. Но при этом он незаметно оглядывал окрестности, смотрел, куда ведут тропы, где склоны пологие, а где круто уходят вверх. Отметил, сколько лодок в заливах, а сколько лежат на берегу. И хотя в основном это были простенькие куррахи[32], их было довольно много, из чего Дэвид сделал вывод, что увезти Мойру по водам заливов будет непросто.
Плана у него пока не складывалось, и он решил просто войти в доверие к клансменам Маккензи, а там… как пойдет. Ведь недаром Тутило столько времени болтает с Малкольмом, а Джон, выйдя из замка к месту проведения пира, то и дело выразительно поглядывает на мнимого торговца.
Хорошо еще, что молодой вождь как будто уже успокоился. Сейчас соправитель Гектора Роя отдавал распоряжения, где расставить козлы для столов, как укладывать на них длинные доски столешниц. Молодой вождь держался властно, но приказы его были точными. По его знаку из замка по мосту на место пиршества выкатывали все новые бочки с напитками, несли связки колбас, корзины с яйцами. Немало хлопот, но, учитывая, что Эйлен-Донан не так уж велик для празднования, а людей Маккензи собралось на берегу немало, провести пир под открытым небом было разумным решением. Да и вождь должен быть со своими людьми. Клан — это семья, где все говорят друг другу «ты» и все называются одним именем — именем клана.
Дэвид обратил внимание, что, хотя собрание клана было посвящено празднованию Пасхи, никто особенно не вспоминал о Светлом Воскресении и было похоже, что для собравшихся предстоящий пир был просто поводом повеселиться и поесть от души. Обычно горцы питались весьма скромно, теперь же многие из них пришли за много миль из дальних хуторов и деревушек, чтобы вкусить свою долю от щедрот вождей.
Дэвид принял из рук какой-то доброй женщины чашу с блендом[33] и стоял, неспешно прихлебывая, когда чуть не поперхнулся, заметив, как Эхин пытается обнять Мойру, которая от него равнодушно отбивалась. Проклятье, он ведь сказал мальчишке, чтобы тот не таскался за женщиной, которую похвалялся похитить!
Дэвид слышал, как молодой Манро говорил Мойре:
— Почему твое красивое личико так серьезно, когда все улыбаются?
— Просто я озабочена тем, хватит ли припасов на такую толпу,?— мягко отстраняясь от наступавшего на нее юноши, ответила Мойра.?— Не хочу, чтобы меня упрекнули в скупости.
— И это все, что тебя интересует, красавица моя?
Она засмеялась.
— О, еще меня интересует, смогу ли я в это полнолуние уйти поплясать на томнахурих[34].
Эхин перестал улыбаться и невольно перекрестился. Заметив это, Мойра только громче рассмеялась.
— Ты не опасаешься, что я совсем зачарую тебя, Эхин Баллох? И ты пропадешь на многие годы, если пойдешь со мной плясать в лунную ночь?[35]
Юноша гордо вскинул голову.
— А ты попробуй позвать меня — и узнаешь. Но учти, красавица, я умею не только плясать, но и жарко целовать. И едва ты узнаешь, как я целуюсь, сразу забудешь своего старика Гектора. Это так же верно, как и то, что гора Бен-Невис незыблемо стоит на земле тысячи лет![36]