Гектору Рою уже давно было за пятьдесят, но до сих пор это был крепкий крупный мужчина, с гордой царственной осанкой, истинный воин и вождь. Стоило только увидеть, с каким величием он сошел с лошади, несмотря на свою внушительную комплекцию, как поднял руку, приветствуя собравшихся воинов. Он был в клетчатой накидке и килте, его крепкие ноги обвивали крест-накрест ремни башмаков, а у плеча, где длинные волосы соприкасались с перекинутым через плечо пледом, сверкала позолоченная голова оленя — знак клана. И вообще он выглядел значимо и надменно, и Дэвид понял, почему старый вождь так почитаем здесь — Гектор Рой полностью затмевал своего невзрачного, ничем не примечательного племянника.
Однако сейчас Гектор держался с младшим вождем вполне миролюбиво. Когда тот подошел, старший Маккензи просто положил ему руки на плечи и они облобызались, поздравляя друг друга со Светлым Воскресением, — надо же было напомнить остальным клансменам и их женам, ради чего устроен сегодняшний пир. А потом Гектор шагнул к стоявшей неподалеку Мойре и с юношеской страстью впился в ее губы. Вокруг раздались веселые возгласы и добродушный смех. И что бы ни думали остальные Маккензи о любовнице своего вождя, сейчас они просто радовались, что он все еще сильный муж, все еще силен и пылок.
В стороне сходила с лошади законная жена Гектора Роя — тучная, обряженная в желтое платье и голубой клетчатый плащ женщина с бледным оплывшим лицом. Если когда-то она и была хорошенькой, то теперь ничто не напоминало об этом. Но Дэвид знал, что, выходя за Гектора, эта женщина, Анна из клана Макранольд, или просто леди Нан, как называли ее у Маккензи, была старше его и уже успела ранее побывать замужем. Правда, ее первое супружество было недолгим, а с Гектором она прожила больше тридцати лет, родив ему восемнадцать детей, из которых выжили только шестеро — три сына и три дочери. Сыновья вождя уже обзавелись своими семьями, дочери тоже были замужем, так что никого из них особо не возмутило, что их отец завел себе молоденькую любовницу. И даже было забавно наблюдать, как приветливо они держались с Мойрой, которая, в свою очередь, тоже вела себя с ними как с родней. Когда же уставшая после конного переезда леди Нан отправилась взглянуть, все ли готово к пиршеству, Мойра сопровождала ее и они болтали, как самые закадычные подружки. Похоже, пожилую леди Нан вполне устраивало, что эта молодая расторопная женщина взяла на себя хлопоты по хозяйству, и она даже хвалила ее за усердие.
Позже, когда все расселись за столами и стали пускать по кругу заздравные чаши, Мойра по-прежнему следила за проведением пира, тогда как леди Нан просто расположилась по правую руку от мужа, улыбающаяся и всем довольная. Дэвид подумал, что, наверное, хорошо жить с такой приветливой и благодушной женой, пусть она далеко не красавица. Но госпожа Маккензи и не стремилась хорошо выглядеть. Может, это объяснялось возрастом, а может, она всегда была такая. Тутило как-то рассказывал Дэвиду, что до появления Мойры она вела хозяйство кое-как, главной ее заботой всегда были их с Гектором дети, а еще она слыла большой любительницей поесть. Ну, это и сейчас было заметно: леди Нан внимательно следила, какие блюда подают к столу, а жареную куропатку принялась есть еще до того, как гости закончили пускать по кругу чаши и говорить здравицы. Правда, леди Нан пришлось отставить еду, когда поднялся суровый Тутило и принялся громко читать молитву. Шум тут же стих, все молитвенно сложили руки и усердно шептали, повторяя заученные изречения, пока священник не сказал свое последнее «Аминь!».
Горцы славятся гостеприимством, а уже то, что в гостях у них, кроме Манро, были еще несколько мелких вождей, заставило их постараться на славу, и теперь столы ломились от обильного угощения. Больше всего тут было мяса — свинина, оленина, говядина, кровяные колбасы, а также так называемый брот — мясной сок, считавшийся отменным лакомством. Было на столах и множество рыбы, тушеной, вяленой и жареной. Немало подавалось молочных блюд, брусков сливочного масла и всевозможных сыров, которым также отдавали должное. Скуднее всего было с хлебом. Горцы не были пахарями, считая копание в земле недостойным занятием, поэтому небольшое количество мучных изделий, припасенное для пира, выставляли лишь перед самыми прославленными воинами клана и гостями.
Дэвид, как и его спутники Орсон и Роб, были усажены за столами как почетные гости. Они сидели неподалеку от Манро. Дэвид заметил, что Эхин и его дядя Ремси Хром от подобного изобилия на пиру даже приуныли — их клан был куда беднее обласканных властями Маккензи. И все же они держались горделиво и с достоинством, неспешно ели, часто отказывались от того или иного лакомства. Зато их клансмены особо не чинились: дали поесть — надо есть,?— и старательно налегали на еду. Тем более что приглашенный на празднество бард вовсю декламировал стихи о еде:
Без пищи, изо дня в день вкушаемой,
Меч воина становится тяжелым для его руки;
Наше тело — раб наш, но раба нужно кормить,
Если хочешь, чтобы он служил исправно.
Такие чтения в начале пиршества служили у горцев признаком хорошего тона, как и уважения пирующих к самим бардам и чтецам. Один из них встал между столами и торжественно прочел родословную Маккензи, которая возводилась к самому Конаху Макконаху, ставшему родоначальником клана триста лет назад. При этом много говорилось об оленьих рогах — знаке клана. Бард красиво и нараспев поведал легенду о том, как один из Маккензи спас от раненого оленя короля Александра III. Тогда им и были дарованы земли в местности, называемой Кинтайл, ну а в дальнейшем мощь клана росла за счет других кланов. Бард громко вещал о победах Маккензи, и это вызвало бурное ликование членов клана. Вновь стали наполняться кубки и рога, все пили за вождей клана, за именитых предков, а также желали здравствовать друзьям и соратникам славных Маккензи.
После этого гостям следовало одарить радушных хозяев. И хотя часть даров Эхин уже преподнес в замке, сейчас он сделал знак Дэвиду и Орсону передать подарки Гектору Рою и его супруге. Законной супруге, но при этом Эхин напомнил, чтобы Дэвид одарил и Мойру.