приготовлениями к пиршеству, подробно объясняла служанкам, какие куски натереть чесноком, когда они немного поджарятся, прежде чем снова обрызгать элем и уложить на огонь, уточняла, сколько козьего молока добавляли в муку для лепешек, выбирала круглые сыры кроуди [23] и сама посыпала их солью и перцем. Ну и, конечно, позаботилась о хаггисе – лорды, разумеется, предпочтут мясо, а вот за нижними столами будут есть хаггис, причем с превеликим удовольствием.
Самое забавное, что ей то и дело пытался помогать Райвак. Он беспрестанно заглядывал на кухню, спрашивал, прислать ли ей помощниц, следил, чтобы слуги умело раскладывали горки лепешек и колбас на больших деревянных блюдах. Они с Мойрой даже порой переговаривались, а то и смеялись. Мойра никогда еще не видела этого мрачного парня таким веселым. Ну а то, что он не сводил с нее глаз… По сути, она к этому уже привыкла.
Отдав очередное распоряжение, Мойра хотела потихоньку скрыться и разыскать Хемиша. Ведь только у своего дружка из Мак-Ихе она могла узнать, не появился ли Дэвид, но оказалось, что юноша не может отойти от латников Уильяма Гордона, рассматривает их доспехи, расспрашивает о больших лошадях, столь отличных от обычных горных пони. Хемиш интересовался у латников сэра Уильяма, могут ли эти рослые скакуны драться в бою копытами и зубами? Ему это было важно, он рассчитывал и себе раздобыть на юге такого коня. Вот уж отец обрадуется, если сын приедет в их уединенную долину на таком красавце! И Хемиш твердил об этом Мойре, явно не желая отправляться куда-то на поиски Хата. А тут еще прибежала портниха Хетти и позвала ее примерять новый зеленый наряд с алой шнуровкой, какой она как раз подготовила для мистрис Мойры, чтобы та могла появиться на пиру как настоящая леди.
В зале башни Бхайрак было шумно и жарко. Большой очаг, расположенный в центре, так дымил, что в дальнем конце помещения трудно было различить происходящее. И все же, усевшись за боковым столом для женщин, Мойра со своего места могла рассмотреть и лорда Уильяма Гордона, и Ая Маккея, и других мужчин, восседавших на высоком помосте для главных гостей. Ай Рой даже водрузил на голову венец с алыми каменьями, отчего рядом с одетым в модный камзол с прорезями лордом Гордоном смотрелся этаким королем-викингом. Вождь был весел, смеялся, хлопал себя по ляжкам, подскакивал и требовал еще эля для гостей. Но брат лорда Хантли не стремился быстро напиться, а если поднимал рог и пригубливал, то непременно провозглашая тост за победу шотландцев над коварными англичанами. Он говорил, что эти южане обладают несметными богатствами, какие осчастливят любого из горцев, если те проявят свою прославленную храбрость. Поминал Гордон и о великом короле Брюсе, за которого некогда вышли сражаться Маккеи. Эти слова вызвали едва ли не священный трепет среди горцев: они крестились, у многих на глаза навернулись слезы. А еще много говорилось о кровожадности англичан, о их невероятной жестокости, хотя все же Уильям Гордон должен был сознаться, что англичане такие же христиане, как и жители Хайленда, и это сразу вызвало возгласы разочарования. Но в основном было ясно, что не ненависть к далеким и неизвестным англичанам воодушевляла горцев, а деньги, какие привез Маккеям посланец графа Хантли.
– А еще всем вам будут выданы совершенно одинаковые пледы, – заявил Уильям Гордон. – Это для того, чтобы там, на юге, англичане поняли, что вы единый отряд. Вы – Маккеи! Сила, способная поразить орду свирепых англичан, будь на них хоть самые лучший доспехи от макушки до шпор!
«Не очень-то помогут пледы против таких доспехов», – отметила про себя Мойра, как никогда понимая, отчего Дэвид с грустью говорил, сколько этих славных клансменов падут, если придется схлестнуться с конницей из Англии. Но, ради самого неба, где ее Дэвид?
Ей все никак не удавалось покинуть пир, а тут еще заиграла музыка и перед Мойрой предстал Иан Райвак.
– Не откажете ли, мистрис, выйти со мной в первый круг танца? – учтиво поклонился он.
Отказать брату вождя она не смела. И вот они уже стояли посреди зала, и Мойра, подобрав шлейф нового зеленого платья, вложила свою руку в ладонь Райвака. Он улыбался ей так нежно, так откровенно, что она даже смутилась.
– Ты мое сладкое безумие, Мойра, – негромко произнес Иан Райвак. – Всю жизнь я искал ту, что сможет заставить меня сойти с ума от любви. И вот нашел тебя!
Мойра напряглась, стараясь не смотреть на него, не слышать его прерывистый, взволнованный голос. Слава Пречистой Деве, музыка становилась все быстрее и громче, и она уже не могла слышать горячечных слов горца.
Танец был живым, но по-деревенски простым – с подскоками, поворотами и такими стремительными кружениями, что разлетались юбки и килты. Партнеры расходились, чтобы через миг снова сойтись и, положив руки на плечи друг другу, скакать под ритмичные звуки бубна и волынки. Такие танцы обычно пляшут на открытом пространстве, где-нибудь на лугу, в зале же столь буйное веселье становилось даже опасным, учитывая, как высоко горело пламя в очагах и все вокруг было в дыму. Мойре в какой-то момент стало едва ли не дурно, все поплыло перед глазами. Она качнулась и почувствовала, как Райвак поддержал ее, потом даже попытался поднять на руки. Но, хвала всем святым, рядом оказался бард Эррол.
– Прости, Иан, но лучше я выведу мистрис Мойру подышать на воздух.
Эррол действовал стремительно и скоро, и Мойра даже не поняла, как он сумел провести ее сквозь столпившихся у входа в башню клансменов, увлек среди построек прочь по склону, а затем усадил под навесом у скалы напротив замка.
– Сейчас я должен буду вернуться и петь для гостей, – сказал он, когда она немного отдышалась. – Тебе же лучше пройтись по берегу, в сторону хижин рыбаков в селении Тонг. – И он указал рукой на правый берег кайла. – Там на мысу тебя дожидается Хат. И скажи ему, что на недавний вопрос лорда Говарда о тебе ему сообщили, что ты невеста брата вождя Иана Маккея.
Мойра удивленно посмотрела на Эррола, но он лишь добавил:
