— Глупо, — говорит она. — Надо было подождать более крутого подъема.
Томас пытается ответить, но ему не хватает воздуха.
— До Лондона далеко? — спрашивает Ливия.
Он глотает воздух и отплевывается.
— Не знаю, — наконец выдавливает он. — Вряд ли.
— Тогда вставай. — Она отряхивает платье. — Нужно найти воду. Я хочу умыться.
Ливию не отговорить. Разве это важно, пытается растолковать ей Томас, какие они — грязные или чистые? В Лондоне все грязные. В таком виде проще слиться с горожанами. Можно плюнуть пару раз на носовой платок и стереть кровь, раз она так мешает. Но девчонка непреклонна — только бросает мрачные взгляды в ответ на его слова. Есть в нем что-то такое, отчего она злится. Томасу это вполне понятно. Она его тоже чем-то злит.
Через полчаса Ливия находит ручей. Они идут на юг по едва намеченной тропе, стараясь не упускать из виду железную дорогу. Солнце уже опустилось низко. Небо прояснилось и льет на землю яркий и чистый свет, в котором каждая травинка наливается многоцветной радугой. Трудно поверить, что они вышли из тьмы утром этого дня. Семь часов дневного света, и восхищение миром уже померкло в Томасе. У него все болит: голова, спина, разбитые колени и локти. Посреди пустого поля сидит одинокая ворона и наблюдает за тем, как он ковыляет мимо.
Ширина ручья — около трех футов, глубина — никак не больше фута. Моста не видать, но через поток перекинуто упавшее дерево. Ливия забирается на него, садится на корточки и обращает на Томаса требовательный взгляд.
— Что? — не понимает он.
— Может, отвернешься?
— Ты что, собираешься раздеваться? Смочи платок водой, вытри лицо, и покончим с этим!
С тем же успехом можно беседовать с камнем. Ругнувшись себе под нос, Томас отходит по тропе шагов на десять. Ворона все еще прохаживается в поле, хрипло каркает, выуживает из земли насекомое. Чтобы скоротать время, Томас проверяет содержимое своих карманов. Перочинный ножик, носовой платок, весь в угольной пыли. Моток ниток, обгорелая и сломанная спичка. Камень, который он подобрал, повинуясь какому-то детскому порыву, восхищенный совершенно гладкой поверхностью. Потом он находит сигареты. Четыре штуки, погнутые, как пальцы старика. Он вспоминает, как вскрыл шкатулку Джулиуса и засунул несколько сигарет себе в карман. Запах бросается ему в нос, липнет к кончикам пальцев даже после того, как Томас выбрасывает сигареты на землю. Приглашение совершить грех. Ренфрю был бы рад видеть его таким испуганным.
Наконец появляется Ливия, с ее волос течет вода. У нее нет полотенца, так что пришлось надеть сорочку прямо на мокрое тело; куртка угольщика накинута на плечи вместо одеяла. От холода кожа покраснела. Молодое тело девушки, скорее обнаженное, чем одетое, дрожит. При виде этого Томас быстро отворачивается.
Оба молчат. Томас слышит, как Ливия позади него заканчивает выжимать волосы и надевает обувь.
— Все, — объявляет она. — Почти высохла. Мне очень нужно было… Из-за тех мужчин мне казалось, что я грязная…
Томас едва прислушивается. Он не знает, заметила ли Ливия, что он подсматривал. И не знает, испускал ли он дым. Нужно что-то сказать ей, предупредить, извиниться. Через влажную ткань он видел темную ямку пупка, разглядел узкие арки ребер. «Будь осторожна!» — хочет сказать Томас. Там, где ее рука соединяется с телом, есть округлость — у мальчиков такой нет. «Я ничем не отличаюсь от тех, кто ехал с нами в вагоне».
— Ливия. Что это за имя такое? — говорит он вместо этого, вперившись взглядом в пашню и ворону, — не извиняющимся тоном, а недовольным.
Голос ее сразу же делается ледяным:
— Тебе что за дело?
Но он уже думает о другом, скользит от мысли к мысли, не в силах ни за что зацепиться.
— Жаль, что нет Чарли, — бормочет Томас. И внезапно: — Он влюблен в тебя.
— И ты не одобряешь.
Он прислушивается к себе и обнаруживает, что Ливия права.
— Чарли — лучше всех, — пробует он объяснить. — Самый честный, самый храбрый человек из всех, кого я встречал.
— Ну а я — заносчивая маленькая мадам, строящая святую.
— Ты совсем как я. Ущербная и рассерженная. Только скрываешь это лучше меня. Когда-нибудь ты разочаруешь его.
— Нет.
Томас сам пугается грусти, которая рождается в нем.
— Как можно сказать наверняка, Ливия? — И добавляет, смело глядя ей в глаза: — Ты красивая. Раньше я этого не замечал.
В ответ она крепко обхватывает руками свое худое тело.
Они снова трогаются в путь. Но сперва Ливия быстро, украдкой опускается на корточки и собирает сигареты, которые выбросил Томас. Без всяких объяснений.
