духом одним ведовским словом было бы очень проблематично.
Подпустив к себе ведуна на насколько метров, дух заговорил:
– Хозяев моих сожжешь до пепла, как полагается, а я за то тебе брошь золотую, фамильную. Торг? – произносит дух солдата, как для себя окрестил этого духа Пест.
– Вслепую дел не веду, – хмуро буркнул юноша и сложил руки на груди, продолжая рассматривать духа.
От этих слов дух замер на несколько секунд, словно раздумывал, но все же спросил:
– Что хочешь?
– Веди к делу твоему, – произносит Пест и начинает еще пристальнее следить за духом.
Дух солдата разворачивается, шаркая ногами по брусчатке. Не левитирует, как призрак в паре сантиметров над землей, а идет, как положено человеку. Руки без когтей, зубы тоже человеческие. Если бы не тьма, заполнившая глазницы, Пест принял бы его за не отошедшую душу какого-то солдата.
Дух вел ведуна закоулками и тесными проулками. Иногда Пест узнавал некоторые улицы, мелькавшие в боковых ответвлениях проулках, иногда места казались совершенно незнакомыми. В итоге дух привел его к низенькой деревянной двери в огромном доме, который достраивался несколько раз. От этого дом был не монолитным и немного кривым. Одна часть дома, из серого камня, немного накренилась, а вторая часть, из белого тесаного камня, была прямая и явно недавно сложена. При этом трещин или щелей в кладке не было, что указывало на то, что дом достроили уже после того, как старая часть накренилась.
– Здесь, – коротко произнес дух и прошел сквозь маленькую дверь.
Пест неуверенно помялся с ноги на ногу и потянул ручку на себя.
В нос ударил приторный, слегка сладковатый запах смерти. В груди заныло от плохого предчувствия.
Во тьме маленькой комнаты, где помещался только шкаф, стол да одна кровать, Пест обнаружил два трупа. Один детский, а второй взрослой женщины.
Женский труп был одет в какое-то рваное серое платье. На нем виднелась даже пара заплат. Ноги босые. Женщина обнимала детский труп, причем ребенок, судя по разложению, умер гораздо раньше.
– Вильгельма не смогла пережить вторую утрату, – начал говорить за спиной солдат. – Сначала старший рода Эдмин, а потом сын Лиман.
– Отчего померли? Хворь?
– Эдмин, муж ее, убит в портовом районе. С деньгами домой возвращался, за работу недельную. Один удар, кинжал под ребра, – бесстрастно рассказывал солдат. – Их сын, Лиман, умер от голода. Вильгельма не смогла найти денег на прокорм. Она всю жизнь хранила очаг, следила за хозяйством и делать толком ничего не умела… Когда поняла, что сын умер, легла рядом, обняла и больше не встала.
Пест глубоко вздохнул и съехал вниз по стеночке. Усевшись на кривой пол из трухлявых досок, он вздохнул и принялся задавать уточняющие вопросы:
– Давно померли?
– Эдмин три месяца как мертв, Лиман – неделя, Вильгельма – второй день.
– Отца кто убил?
Солдат промолчал, тогда юноша поднял взгляд на него. На секунду показалось, что тьма в глазах солдата рвется наружу.
– Портовые. Те, кого ты лечишь, ведун. Одному из убийц ты врачевал гнойную рану, – солдат выпрямился, расправил плечи и уткнул свой меч в пол острием. – Остальных я убил.
Пест ничего не ответил, лишь поджал ноги и обхватил колени руками. Взгляд бессмысленно уставился в спину мертвой женщины.
– Я дух-хранитель, без места и права. Долг мой – хранить ныне мертвый род кожевенников Партилов.
– Так и ступай с Единым, – шепчет Пест. – Род мертв, твоего дела тут нет.
– Сжечь надо последних из рода, – солдат снова начинает сутулиться и опускать плечи. Кажется, он даже ростом стал ниже. – Так заведено…
– Так ты раньше живым был? – хмыкает юноша.
– Был, – рубящий ответ духа. – А ты всегда воров да убийц врачевал?
Пест спрятал взгляд и, вместо того чтобы ответить, задал встречный вопрос:
– Души куда делись?
– Я их отпустил, – бесстрастно ответил солдат.
Пест посидел еще несколько минут в тишине и устало поднялся.
– Утром с телегой приду, за стены поедем. Там будем костер погребальный городить, – юный ведун уже собирался открыть дверь, но вдруг остановился и произнес, не оборачиваясь: – Не чуял я от них ни злобы, ни обиды, ни смерти грязи. Страх чуял, надежду чуял. Потому без зазора врачевал всех, кто помощи просил.
