не вояка-ветеран или профессиональный экстремал какой-нибудь.
Я тщетно попытался опознать «пушку» Макарыча, но ничего даже подобного припомнить не мог. Черный ствол, архаичный приклад, простая конструкция… и запах пороховых газов, уж порох я безошибочно определил. Дедуля непрост, неужто оказался спецагентом? Засланным сюда… э-э-э, с той же целью, что и я?
Чтобы бороться какими-то средствами с той мутью, в реальности которой я удостоверился воочию. Прущей наружу из этой глухомани. Или, может, правильнее сказать: сдерживать. Не давать прорваться. Он вроде стража, защищающего границы миров, от…
Демон подери, каких, на фиг, миров?! Разве помимо нашего, пусть не идеального, но подчиненного некоему комплексу представлений, развитого и цивилизованного, модели конца двадцать первого века… существует еще какой-то мир?
Темный, мистический, наполненный алогичной, чужеродной энергией. Страна Чудес не вполне земного образца, нашего, детски-сказочного… а сурово по-взрослому, иномирского «производства», да?
Пошарив в рюкзаке, я достаю спички и зажигаю одну. Пламя неясно освещает небольшой фрагмент тоннеля.
Узкий ход от метра до полутора в ширину, не прямой, часто виляет. Бегун и Бравый ждут нас впереди на значительном расстоянии. Дойдя до них, мы останавливаемся, и я приступаю к врачеванию Цепкого. Честно говоря, он достаточно неплохо держится, но те медикаменты, которые я могу к нему применить, не исцелят, а лишь помогут дольше протянуть. «Клея» бы сюда, но закончился. В трофеях из дота его не оказалось, тогда еще не производился.
«Спасибо, что не бросили меня, — слышится благодарность Цепкого. — Ценю…»
Ментальный голос едва слышен, силы утекают из муравья.
Когда я заканчиваю обихаживать Цепкого, мы подкрепляемся и движемся назад. Проход тянется вглубь, но нам совершенно неинтересно, выведет ли он наружу, заведет ли в тупик, или заманит в смертельную ловушку. Славно уже то, что мы до сих пор живы. Вот и нечего испытывать судьбу. Сомнительно, что летуны караулят нас у выходов… Хотя им не удалось нас уничтожить, и теперь, так или иначе, монстры держатся начеку.
Когда мы почти добираемся обратно, к проему выхода, остаются считаные часы до рассвета. По моим прикидкам, один-два. Цепкий хорохорится, заверяет, что прекрасно себя чувствует, и все благодарит меня и Мастака за то, что мы его не оставили. При этом еле двигается, припадая, кажется, на все лапы… Я прошу раненого не тратить силы на заверения, он утихомиривается, и в ментальном «эфире» на какое-то время устанавливается тишина. Но вскоре ее нарушает выразительный возглас Бегуньи, которая, по обыкновению, движется впереди всех:
«Стоять!»
Благодаря тому, что органы чувств моих спутников несколько иначе устроены, и в подземной темноте они не совсем слепы, я тоже могу кое-что «видеть» вокруг — они транслируют. Но чтобы рассмотреть в подробностях, приходится моим глазам помочь.
Когда пламя спички высвечивает полог паутины, заблокировавший проход, мне к горлу подкатывает ком, и тошнотворная горечь разливается во рту. Последние метров десять-пятнадцать тоннеля, остающиеся до выхода, сверху донизу заполнены серой «пряжей».
Преграда представляет собой не классическую симметричную сеть, а очень плотное, сплошное, концентрированное нагромождение нитей, прорех в нем я не успеваю заметить. В паутинную «стену» можно погрузить конечность, как будто в мягкое сено, и Бегунья парой лап увязла в ней с лету. Отскочив назад, сейчас она отряхивается, с трудом отлепляя с себя клейкие нити. А что, если бы полностью влетела, всем туловищем воткнулась?..
Я пробую паутину ножом — лезвие входит свободно, но прореха, проделанная им, совсем незначительна. Клок паутины налипает на острие клинка. Чтобы пробиться наружу, придется орудовать им очень долго. Проход как будто закупорен «сахарной ватой».
Почистив лезвие, я отбрасываю вариант с гранатой. Пусть даже нас бы и не задело осколками, слишком велик риск, что взрыв спровоцирует обвал, да и звуковой удар испытать в тесном пространстве — врагу не пожелаешь. Хотя можно попытаться через цепочку прорех затолкнуть гранату поближе к центру «пробки» и отбежать как можно дальше, тогда взрывной волной преграду должно бы вымести, но какой в этом смысл, если потолок непременно обрушится, и выход скорее всего совсем завалит…
Поэтому сперва посмотрим, куда приведет тоннель в другом направлении, и если там выхода нет, придется сюда вновь возвращаться и продираться до победного.
А пока разворот, и снова в глубину, посмотреть, а вдруг все-таки найдется другой путь наружу? Без разницы: неизвестно, что нас ждет дальше в тоннеле, и что нас ждет внутри паутинного облака, неведомо тоже.
Хуже всего факт, что мы в пещере не одни; очевидно, что вход запечатан специально, чтобы отрезать нам путь назад, подобно тому, как маньяк украдкой притворяет дверь за жертвой, вошедшей в его жилище.
Либо это очень много маленьких паучков, либо один большой. Видимо, хозяин или хозяева этой дыры, вернувшись домой и обнаружив следы присутствия посторонних, изолировали свое логово. Или он и был где-то здесь, просто тоннель — заведомая западня? В таком случае от нас ловко сумел спрятаться, когда мы ходили туда и назад. На протяжении той части тоннеля, которую мы протопали, иногда встречались невзрачные боковые ответвления и ниши, но мы по ходу не уделяли им особого внимания…
