стоило огромного труда не хлопнуть дверью, а тихонько ее прикрыть за собой, так как единственным желанием было разнести там все нафиг.
– Давай сходим жеребенка покормим? – предложила дочери. Хотелось чем-то приятным стереть произошедшее. Меня трясло от гнева, и я боялась взорваться, но в первую очередь думала о дочери. Требовалось отвлечь ее и переключить внимание.
– Правда? Пойдем! – радостно улыбнулась дочь.
Легко детям, умеют быстро забывать обиды. Я же так не могла. У меня еще будет разговор с леди Сузанной, да и к дочери я больше эту так называемую учительницу не подпущу. Нет, ну как она могла?! Чувствуя, что меня опять накрывает волной ярости, я лишь крепче сжала зубы.
Мы спустились на кухню, где запаслись провиантом и пошли на конюшню. Конюхи провели нас в стойло с жеребенком, где дочь кормила и ворковала с ним, поглаживая по шелковистым бокам. Там и нашел нас Владыка.
– Нам надо поговорить! – холодно произнес он, но глаза были угрожающе сужены.
– Как скажете, – только и ответила я.
– Сантос, присмотри за девочкой, – бросил он и пошел на выход.
– Котенок, поиграй здесь. Я скоро приду, – сказала я и последовала за ним. Это он вовремя пришел. Даже искать не пришлось.
Как только мы покинули конюшню, Владыка резко развернулся и навис надо мной:
– Объясните мне, по какому праву вы угрожаете смертью моим людям? – процедил он.
Эко его припекло. Даже до своего кабинета не дотерпел.
– Вы какого-то конкретного человека имеете в виду или вообще?
– А вы еще кому-то угрожали? Я хочу узнать, почему учительница вашей дочери трясется от страха и боится выйти из класса, так как вы приказали ей сидеть. Она отчего-то уверена, что если ослушается, вы ее убьете.
– Значит, она не так меня поняла.
– Неужели? – на губах Владыки появилась нехорошая улыбка.
Надеюсь, он не ждет, что я буду оправдываться?!
«Ох, леди Сузанна, зря вы перешли мне дорогу. Теперь между нами будет война!», – мысленно пожелала всех благ данной дамочке. Кого как не ее надо благодарить за визит разъяренного Владыки.
– Я всего лишь предупредила, что если она еще раз поднимет на мою дочь руку, то я ее порежу на ленточки. Пусть эта дрянь радуется, что я ее не тронула. Не хотела травмировать зрелищем ребенка.
– Здесь лишь я решаю, кого и как наказывать! – сначала устрашающе рявкнул он, а потом переспросил: – Что значит, поднимет руку?
– Когда я зашла в класс, эта так называемая учительница била по рукам мою дочь указкой из-за того, что у нее устали пальцы, и она не могла больше писать.
– Учителя иногда наказывают нерадивых учеников, – заметил он.
– Бить указкой детские пальчики маленькой девочки вы считаете нормальным?! – вызверилась я.
– Я разберусь!
– Я уже разобралась! – с нажимом парировала я.
– Вы не имеете права угрожать моим людям, – вскинулся он, цедя слова.
– Ваши люди не имеют права бить моего ребенка! – взорвалась я. – Если еще кто решиться на это, у вас на одного ВАШЕГО человека станет меньше. Да что вы за Владыка? Ваши любовницы вас травят, ваши люди имеют наглость бить вашу суженую, а вы только и способны, что давать обещания, которые не в силах сдержать!
– Не стоит бросаться словами. Так как в данный момент именно мое обещание сдерживает меня от того, чтобы… – Просто побелел он от бешенства.
Испугал! В данный момент мне было плевать, что он мечтал свернуть мне шею, так как я никому не позволю бить мою дочь.
– Меня в первую очередь волнует мой ребенок. Эту учительницу порекомендовала леди Сузанна. Говорю сразу, больше ни один человек, одобренный данной дамой, не приблизится к моей дочери!
– Не вам это решать!
– Значит, вы одобряете избиение младенцев?!
– Я не это хотел сказать.
– Но дали понять, – окинула я его уничтожающим взглядом, а потом взяла себя в руки и холодно произнесла: – Знаете, не зря в этом мире для вас не нашлось суженой и даже в нашем она оказалась слишком мала. Вы еще не доросли для того, чтобы иметь детей и мне жаль ту, кто родит от вас ребенка. Невыносимо, что все указывает на то, что этой несчастной будет моя дочь. – Выплюнув эти слова с холодным бешенством, я развернулась и пошла в конюшню.
Далеко не ушла. Меня дернули за руку, рывком разворачивая к себе. Лицо Владыки было страшным. Черты лица потекли и казались зыбкими.