Взвалив на плечи сразу четыре чёрных цилиндра, он понёс их в кабину самолёта. Затем, накинув медные трубки, соединил в одно целое. Потом добавил те, что принесли Стефан с князем.
– Мало! Ещё! – требовал он, поглядывая на перевал, откуда уже должна была показаться погоня.
Быстро до отказа заполнилась задняя кабина, затем заложили всё свободное место в передней.
– Уже не так и темно! – давал последние наставления Александру Смородин, стоя на крыле, рядом с кабиной. – Дунай сверху виден. А скоро и совсем рассветёт. С пути не собьёшься. Вначале, как мы с тобой – вдоль реки, а долетишь к морю – держи солнце в правый глаз!
– Я знаю, как определять стороны света!
– Хорошо. За это я не переживаю. Самое сложное, Сашок, это будет взлететь. С таким весом даже я не пробовал. – Волнуясь, Смородин накинул ремни на плечи наследнику. – Только оторвёшься, в набор не тяни! Как только перелетишь обрыв, сразу ручку от себя и вдоль склона в разгон! Помни: – скорость, скорость и ещё раз скорость!
– Я понимаю.
– Что ты понимаешь?! – вдруг вспылил Миша. – Слушай и не перебивай! О чём я? Да… о скорости! Запомни: – лучше потерять жену, чем скорость на взлёте!
– Жену? – удивлённо оглянулся Александр. – Причём здесь жена?
– Притом, что если потеряешь скорость, жена тебе уже не понадобится!
– Подождите! – князь будто что-то вспомнил и смутился. – Вы опять меня спасли. Спасибо вам.
– Не бери в голову – спасать тебя у меня уже вошло в привычку. Лучшей благодарностью будет, если ты на взлёте не свернёшь себе шею!
Смородин оглянулся на погнавшего к тропе в Дубровку овец Стефана, затем на перевал. А вот и братья, уже тут как тут! Ещё минут десять и пересекут границу чащи!
– Ну, пора! – он хлопнул по плечу Александра и, открыв первый баллон, спрыгнул под оживший винт.
Аэроплан грузно заскользил по снегу, и у Миши защемило сердце от его неповоротливо тяжёлых движений. Очень вяло он отзывался на рули, да и скорость разгонял мучительно медленно, нехотя приближаясь к концу снежного поля. На последних метрах приподнялись лыжи, затем он исчез за гранью обрыва. Смородин закрыл глаза, потом не сдержался и побежал вдоль оставшейся лыжной колеи.
«Только бы справился! – мысленно взывал он к ещё незнакомому Иезусу. – Только бы справился! Помоги ему, и я обещаю прочитать твой манускрипт!»
Первый взгляд вдоль покрытого снегом склона! Но его белизну не изуродовало чёрное пятно аварии, и от сердца отлегло.
Второй – с надеждой вдоль берегов Дуная! И здесь Смородин увидел едва заметный, летевший у самой воды, хрупкий силуэт аэроплана. И вот тогда Мише захотелось упасть на колени и благодарить такого великодушного к своим беспутным детям бога!
Без особого волнения, отстранённым взглядом, он констатировал огромное количество лодок, растянувшихся между берегами Дубровки. Ратники главного инквизитора теперь не ограничились малой группой, а явились всей своей ратью, от синей формы которой запестрили деревенские улицы. Ну что же – одной погоней больше, одной меньше? Разве это так уж важно?
Ратников заметил и Стефан. Запыхавшись, он подбежал и сдавленно выдохнул:
– Там…!
– Знаю, – попытался последним взглядом проводить исчезающий аэроплан Смородин. – Сашок улетел, теперь можно и нам.
– Если вниз, вдоль реки, то можем ещё попробовать выскочить из кольца.
– Там нас будут ждать в первую очередь. Мы, Стефан, одурачим и тех, и других. Мы уйдём в горы!
Глава одиннадцатая
Ваше сиятельство
Смородин раздвинул низкорослые ёлки и увидел продавленную на рыхлом снегу тропу.
– Смотри, Стефан, здесь ходили люди.
– Это звериная. Видишь, ветки бьют по поясу и в грудь. Нам бы лучше с неё уйти.
Миша недовольно отпустил тонкую верхушку ели, но спорить не стал. В горах Карпат боцман уже третьи сутки доказывал своё превосходство над ним, и с этим приходилось мириться.
– Я уже мечтаю хоть о какой-нибудь завалящей крыше, – вздохнул Смородин. – Хоть одну ночь не в снегу, а у тёплой печи.
– Сгинем мы здесь, – по-своему понял его ворчание Стефан. – Ещё три дня побродим и точно сгинем. К людям нужно.
– Ратники тоже люди, – ухмыльнулся Миша.
– Что верно, то верно. К этим бы не хотелось. Да и братьев не видать. Мы всех так одурачили, что теперь и сами не поймём, где бродим. Нужно спуститься ниже. Там и ветра нет, и деревья выше. Я вчера сверху кедры видел, так хоть орехов наедимся. У меня, Михай, от голода не то что живот, даже ноги судорогой сводит.
