в час!
Сполна насладившись произведённым на новичков эффектом, унтер-офицер щёлкнул пальцами часовому:
– Передай боцману приказ герр командэра: – немедленно готовиться к вылету!
Часовой снял с крепления похожий на большую лейку раструб, надетый на уходящий внутрь гондолы шланг, и, выкрикнув, повторил команду. Смородин услышал, как где-то внутри зазвучала трель свистка, и наружу высыпал экипаж, минуя трап и спрыгивая на траву. На возвышавшейся рядом с дирижаблем мачте вздёрнули красный флаг, извещавший, что теперь корабль готовится к полёту. Завидев сигнал, из казармы на краю поля выбежала ещё одна команда, в отличие от красной униформы аэронавтов, одетая в чёрную робу и широкие краги до локтей.
Смородин с пониманием разглядывал их возню вокруг канатов, удерживающих дирижабль на земле. Казалось, что он смотрит хронику, на которой первая кинокамера синематографа братьев Люмьер запечатлела подготовку к взлёту детища графа Цеппелина. Только там, насколько он помнил, дирижабль раскачивало из стороны в сторону, а здесь он стоял смирно и, будто вытянувшись, ожидал своего хозяина. Командэр Юлиус не заставил себя долго ждать, и лишь команда в алой форме замерла вдоль выкрашенной в золотой цвет гондолы, его превосходительство проехал верхом через шлагбаум аэродрома, как про себя окрестил поле Смородин. Спрыгнув с коня, командэр бросил поводья денщикам и замер в десяти шагах от дирижабля.
– Герр командэр! – лихо отрапортовал ему офицер с тонкой саблей на боку. – «Августейшая династия» к полёту готова! Доложил вахтенный офицер, мичман Кутасов!
– Прекрасно, Кутасов, – Генерал бросил вдоль строя ленивый взгляд и, заметив выделявшихся из общей массы новобранцев, кивнул на них мичману: – Мы ненадолго. Поднимемся и сразу на посадку.
– Я вас понимаю, ваше превосходительство! Прикажете переодеть их до вылета?
– Нет. Как обычно – после посвящения.
– Сколько прикажете готовить интенданту комплектов формы, герр командэр? – спросил мичман, покосившись на шесть фигур в конце строя.
– Пять.
Внутри гондолы дирижабля было темно. Грузовое помещение освещалось через крохотные окна, размером не превышавшие форточку в квартире, и их явно не хватало. Смородин и Стефан стояли рядом с таким окном и видели, как команда в кожаных крагах отвязала гайдропы дирижабля от мачт и теперь волочилась по траве, ожидая приказ разом бросить канаты. Большую часть грузового помещения занимали открытые ящики, доверху наполненные короткими цилиндрами, с приклёпанным хвостовым оперением из тонких медных пластин.
«Да ведь это бомбы! – осенила Смородина догадка. – Примитивные, допотопные, даже не выдержанные в одном калибре, но это бомбы!»
На глаз, вес их казался от пяти до десяти килограммов. В носу каждой бомбы блестел навёрнутый поверх взрывателя металлический стакан, покрытый мелким рифлением, а поверх её серого брюха шли красные полосы, обозначающие предназначение. Ящиков с бомбами было много. Они занимали всё свободное место, оставляя узкий проход в серединную часть гондолы, где висели гамаки команды, а дальше уже была видна дверь в следующий отсек, перегороженный деревянной переборкой. Занятый работой экипаж пока не обращал на новобранцев внимания, и Смородин мог обследовать эту часть гондолы, переходя от одного борта к другому. На его взгляд всё здесь было тривиально, просто и элементарно. Никаких хитрых инженерных решений, никаких таинственных загадок. Даже входная дверь запиралась на примитивный засов, смахивающий на большой шпингалет. Палуба под ногами поскрипывала деревом, а над головой потрескивали по оболочке дирижабля канаты, напоминая хлопанье на ветру парусов.
Неожиданно за спиной залился трелью боцманский свисток, и усиленный через переговорные трубы голос прокричал новую команду:
– Слить балласт!
Мимо Смородина пробежали с десяток аэронавтов и, оттолкнув в сторону Стефана с Марко, навалились на скрывающиеся в полумраке вентили. Хлынувшая из внутренних баков вода тут же образовала под дирижаблем небольшое озеро. Теперь уже ничего не могла поделать повиснувшая на гайдропах команда, обслуживающая взлёт, и, пробежав ещё с десяток метров, бросила канаты, отпустив «Августейшую династию» в небо.
Взлёт получился очень стремительный, и Смородин едва устоял на подогнувшихся от перегрузки ногах. Небольшой клочок поля, видимый в окно, мгновенно сменился синевой неба, и не прошло минуты, как тот же голос объявил:
– Триста метров!
Прильнув к окну, Смородин смотрел на удаляющуюся землю, по привычке стараясь запомнить детали внизу. Всюду тянулись зелёные леса. Они, будто гигантский ковёр, скрывались где-то за горизонтом, а на краю этого ковра зияла уменьшающаяся на глазах рыжая проплешина с серыми контурами дирижаблей. Их было не менее двух десятков. Миша попытался их посчитать, но «Августейшая династия» ворвалась в облака, и земля исчезла за белым туманом. А дальше произошло то, что впервые его озадачило. С обеих сторон гондолы, впереди и сзади, на ферменных мачтах стояли двигатели с короткими двухлопастными винтами. Поначалу Смородин не обратил на них внимания, больше занятый изучением самого дирижабля. Но сейчас они заработали, и это заставило его изрядно удивиться, потому что работали двигатели совершенно бесшумно. Первой мыслью было, что виной тому хорошая звукоизоляция, но он тут же понял ошибку своего предположения, потому что отчётливо слышал шипение винтов. Тогда Смородин перешёл к окну, расположенному напротив одного из двигателей. Больше всего его удивляло, что они не только не издавали шум, но и не выделяли выхлопных газов. Никаких пышущих огнём труб, никаких свистящих паром клапанов. На массивных креплениях стояли чёрные баллоны, сращённые с такими же чёрными округлыми боками двигателей.
