что они никого не боятся. В катере всего трое. На вид не богатыри. Один из них явно в годах. Вероятно, важная персона, если сумел избежать утилизации. Святоша прав – оружия у них нет. Только у того, что перепрыгнул с катера на баржу, через плечо ремень с прибором наперевес. Он его крутит по сторонам, не отрывая взгляд от ярко вспыхивающих ламп. Даже не смотрит, куда идет. Гай наблюдал за ним с усмешкой. Если он так продолжит идти и дальше, не глядя под ноги, то обязательно свалится за борт. Затем он взглянул на катер, отдав должное его чисто выверенным линиям и формам. Красивый катер. Что-то среднее между полицейским буксиром и прогулочным судном вельмож. Белые борта вровень с ржавыми бортами баржи. Между ними перекинутый трап. Двое остались на катере и внимательно наблюдают за третьим. Третий же неспешно дошел до края палубы и повернул к рубке.
– Пригнись, – зашептал Тобиас, хватая Гая за ногу.
– Почему?
– Мы не знаем, кто они такие, и что им нужно.
– Прячась, мы тем более этого не узнаем.
Неожиданно человек с прибором на шее не дошел до рубки пару метров и повернул обратно к катеру. Гай хорошо разглядел его идеально выбритое лицо с аккуратной короткой прической, светлую рубашку, удивляющую безукоризненной чистотой. Такую чистую одежду он видел только на правительственных клерках. При этом чужак так был увлечен своим занятием, что даже не замечал наблюдавшего за ним Гая. А ведь между ними было расстояние не больше вытянутой для рукопожатия руки!
– Эй, мистер, – окликнул чужака Гай. – Что вы делаете?
Чужак не отозвался и, возвращаясь на катер, показалось, что даже ускорил шаг.
– Мистер, я к вам обращаюсь!
– Вернись! – выглянул из-за двери Тоби. – Ты же видишь, что он тебя не слышит. Это призраки. Такие же, как Ульрих.
Слова Тобиаса не были лишены здравого смысла. С ними трудно было не согласиться. Но на всякий случай Гай еще раз выкрикнул:
– Вы меня слышите? Кто вы такие?
Чужак не отозвался и, продолжая наблюдать за прибором, пошел к переброшенному на баржу трапу. Гай шел следом. Больше не звал, но, поравнявшись, попытался заглянуть ему в руки на хаотично мигающие лампы.
На катере чужака ожидали. Тот, что был помоложе, не замечая стоявшего у чужака за спиной Гая, подал руку, а тот, которого Гай принял за престарелого вельможу, нетерпеливо спросил:
– Ну…? Есть?
– Есть!
– Сколько?
– Если я не ошибаюсь, а ошибаюсь я редко, то не меньше семи импульсов.
– Семеро! – восхищенно произнес вельможа. По тому, как к нему обращались с подчеркнутым уважением, Гай понял, что он здесь главный. – Ты не ошибся, Тит? Как бы ты не бахвалился, но прошлый раз мы не досчитались двоих из тобой заявленных?
– Нет, мистер Стафф, импульсы сильные и яркие. Ошибки быть не может.
– Надо же – семеро! – довольно причмокнул Стафф. – Когда здесь появился я, нас было всего трое, с едва заметными тусклыми всплесками. Хотя и семерых очень мало. С каждым днем появляется все новая и новая земля, а заселять ее некому.
– Популяция для самовоспроизводства уже достаточна, – возразил третий, до сих пор молчавший.
– Достаточна, Чет, – согласился Стафф. – Но мы еще стоим на ногах очень шатко. Люди нужны все больше и больше. Для уверенной жизнеспособности нашего поселения хорошо бы его утроить.
– Представляю, в каком они сейчас смятении, – Тит взглядом указал на баржу.
– Ничего, – улыбнулся Стафф. – Все через это проходят. Главное, что они прошли фильтрацию, скоро материализуются и вперед – осваивать новые территории! Чет, накинь конец, посудина им досталась немалая, пока дотянем, уже стемнеет.
Чет послушно перемахнул на баржу, прошел рядом с Гаем, протащив канат рядом с его ногами, и накинул на тумбу. Неожиданно Тит посмотрел на лампы прибора и выкрикнул:
– Чет, один из них рядом с тобой!
Чет волчком развернулся вокруг собственной оси, затем испуганно бросился обратно на катер. Стафф подождал, пока он убрал трап, затем недовольно проворчал под нос:
– Нашел, кого пугаться. Заверю тебя, что ему куда страшнее, чем тебе.
Потом он стал за штурвал, и, отозвавшись на передвинутый до упора вперед рычаг, катер взвыл двигателем, натянув трос. Баржа содрогнулась, а вместе с ней вздрогнул и Гай. Он внезапно начал все вспоминать. По дням, часам, минутам. Шаг за шагом. От детской кроватки в углу за шкафом до торжественно врученной бляхи переписчика в кластере регламентации населения. Безмолвным видением проплыли Шак, Метис, Сид. А затем встала стена молний, навалившись нестерпимой болью, будто его грудь вновь разрывается, переполняясь водой с таким горьким и тягучим вкусом соли.
