Гай замер, глядя под ноги на высунувшийся из грязи рот. Словно ботинок с оторванной подошвой, рот распахнулся перед плюхнувшимся рядом жуком, схватил его за панцирь и, выпустив мутный пузырь, уволок в чавкнувшее болото.
Как здесь выжить? Если на любой размер и вкус здесь найдется свой рот!
Исполинский хвощ преградил путь, хлестнув по лицу мягкой кистью. Желание пробираться к реке пропало, и Гай собрал воду с длинных пушистых побегов. Ноги провалились в болотную жижу. Тогда решив не дожидаться, когда из нее появится рот побольше, Гай свернул в сторону леса. Грузное, неуклюжее существо, выставив вперед челюсти-клещи, упрямо карабкалось по бесконечному перу папоротника. Перо раскачивалось перед лицом, сверкая каплями росы и зелеными кольцами членистого брюха. Существо повернуло голову и уставилось на Гая крохотными глазками с красными огоньками. Размах, и он влепил кулаком в огоньки, накрыв и голову с клещами, и полосатое брюхо. Болото закончилось, а дальше под ногами зашуршала лесная подстилка, напоминающая бурелом из ветвей и огромных кусков зеленой коры.
Гай брел, раздвигая заросли, пиная мох, отмахиваясь от надоедливых стрекоз, и думал, думал, думал….
Шак! Кто он? За что попал в отчуждение? Хотя с этим-то как раз все понятно. С его образом жизни городского отброса – на барже самое место. Но из отбросов редко кто может прочесть даже собственное имя, а Шак… Шак поражал своими знаниями. В прошлую их встречу Гаю показалось, что он говорит с мудрецом кластера открытий. Сплин так и говорил, что если где-то еще и остались мозги, то это только в этом кластере. От напряженных размышлений разболелась голова. Что может быть общего у Шака с кластером открытий, где каждый ученый бесценен? Ничего!
Остановившись, Гай уставился на экран. Упорно думая о Шаке, он никак не мог переключиться на то, что видел. Экран светился оранжевыми искрами, заполонившими весь передний сектор. Меток было много, но все они сгрудились в одном месте. Троодоны! Гай встрепенулся, замер, затем отступил, боясь выдать себя неосторожным движением. Мечущийся взгляд по сторонам! До холма далеко, но его вполне устроит высокое дерево. Этот прием здесь работал безукоризненно. Чуть что, сразу по стволу вверх, и как можно выше. А эти твари не умеют лазать по деревьям – хоть какое-то, но слабое место у них есть! Хорошо бы увидеть рядом столб мамонтового гиганта, да на худой конец, сойдет и пальма. Медленно занеся ногу, он сделал шаг назад и, как назло, наступил на ветку. Сухой треск показался взрывом. Затравленно взглянув на экран, Гай застыл, не смея шелохнуться. Если кто-то позаботился, чтобы он не выдавал себя запахом, то почему бы еще не сделать его движения бесшумными? Эта мысль навязчиво буравила мозг, пока он медленно поднимал ногу из выступившей под ступней влаги. Теперь казалось, что каждый его поворот, каждый вздох подобен падающим с горы камням.
Плавно двинув головой, будто его шея была мраморной, Гай склонился к экрану и заметил, что одна оранжевая точка отделилась от светящейся кучи и направилась в его сторону. Чье-то внимание он все-таки умудрился привлечь. Тогда Гай сорвался с места и нацелился на сосну, растопырившую ветви между ним и приближающимся троодоном. Услышав шум его шагов, метка на экране сорвалась, набирая скорость. Они бежали навстречу друг другу, словно соревнуясь, кому первому достанется сосна. Гаю оставалась всего пара прыжков, когда из-за дерева вылетела гладкая, как блестящая голова Метиса, вытянутая морда с черными глазами, подведенными зелеными полосами. Выскочив на поляну, троодон ростом чуть больше метра неожиданно замер. Напасть в одиночку он не решился. Нервно переминаясь с ноги на ногу и царапая землю шпорами, он зашипел, затем, подняв к небу пасть, затряс шеей и испустил протяжный визгливый клич. Гай ткнул ему в морду каменным топором, попытался достать до щелкающей зубами пасти, но троодон, не в пример глупому овираптору, тут же отпрыгнул и, сохраняя дистанцию, закричал еще громче. Из болота откликнулись таким же вибрирующим визгом. Услышав приближение сородичей, троодон осмелел, попытался схватить топор зубами, подскочил на кочку, замолотил воздух верхними конечностями, словно пытаясь увеличить собственный рост, и устрашающе зашипел.
Приближающийся вой подстегнул Гая, как электрический разряд. Он бросился вперед, размахивая своим орудием направо, налево, сверху вниз. Такого напора троодон не выдержал и юркнул в кусты. Швырнув топор ему вслед, Гай схватил нависающую над головой толстую ветку, подтянулся и оседлал ее верхом. Уже через секунду под сосной металась разъяренная стая. Троодоны подпрыгивали, норовя достать его за ноги, кусали друг друга за хвосты и жутко вопили. Гай полез еще выше, пока они не скрылись за зеленью веток. Добравшись до вершины, он увидел всю панораму от подножия холма до зарослей хвоща на болоте целиком. Потеряв его из виду, стая успокоилась и вернулась туда, откуда пришла. В двух десятках шагов от сосны лежала туша эуплоцефала, той самой ящерицы в доспехах, которую Гай считал непобедимой. Троодоны облепили тушу, скрываясь с головой в распоротом брюхе и прыгая по спине, рядом с уже бесполезными шипами и гребнями. Хвост с булавой изогнулся кольцом и сейчас казался совсем не страшным. Троодон просунул узкую морду между костяными пластинами и трепал его, вырывая куски мяса. Число троодонов не поддавалось подсчету. За их полосатыми непрерывно снующими по туше телами эуплоцефала не было видно. Лишь на мгновение открывались детали: утыканная шипами голова темнела пустыми глазницами, да белыми кольцами оголились ребра. И все. Троодоны тушу уже доедали. Но не могли они его убить! За то короткое время полученный здесь опыт утверждал однозначно – такого быть не может! Не те зубы, пусть и умноженные стаей, не те возможности, и не та сила. Эуплоцефала убил тарбозавр. А троодонам остались объедки с его стола. Лишь сейчас Гай понял, с кем он решил потягаться силой. Его страх перед тарбозавром колебался подобно незамысловатой гиперболе. Сначала вверх, до замирающего от ужаса сердца, то вниз, до бесшабашного мужества, с планами расправы. Теперь вот снова вверх….
Он забрался на раскачивающуюся верхушку сосны посмотреть да послушать. Но тарбозавр никак себя не проявлял.
«Наелся и где-нибудь дремлет… – успокоил себя Гай. – Осталось дождаться, когда наедятся троодоны».
Но злобные и юркие троодоны оказались удивительно прожорливы. Насытившись, те, что покрупнее, отходили и уступали место тем, что помельче.
