бы пожалел. Но Шак сам обрек себя на гибель. Да и глупо ждать жалости от переписчика. А вот это точно! Надо обязательно напомнить о том, что он связался с переписчиком. Шак презирал городские законы, а погиб от рук слуги этого самого закона. В этом есть язвительная ирония. Сарказм, бьющий больнее, чем шипы ловушки».
Гай потянул за тонкий стебель тростника. Ветка над головой качнулась и сбросила вниз камень около полуметра в диаметре. Увесисто плюхнувшись у ног, он обдал лицо Гая грязными брызгами. Сработало хорошо, только необходимо отметить место падения. Именно через эту точку должен пройти Шак. Гай вытащил камень из болота и оттащил на сухое место. Теперь к нему следовало привязать заточенные колья из сосновых веток. В разные стороны, полосками коры крест-накрест, туго и надежно. Вскоре тяжелый валун ощетинился иглами, будто закрывавший нору куст. Впрочем, кусты и подсказали ему такое орудие возмездия. Удар по голове шипами с трехметровой высоты, усиленный весом камня, пригвоздит любого, оказавшегося на тропе войны.
Гай не удержался от ухмылки – неплохое название для едва заметного прохода в дебрях тростника. Тропа войны! – Шак вышел на нее, бросив вызов всему человечеству, и на ней же закончит существование, вбитый в грязную жижу сосновыми кольями. Осталось за малым – выманить Шака под эту ловушку. На этот счет у Гая был вполне внятный план. Местом для западни он выбрал берег у второго перехода. Грань воды и суши здесь размывалась нависающими над рекой деревьями и труднопроходимой стеной тростника. Сейчас Гай заставлял себя видеть общую картину так, как должен ее видеть Шак. Протянувшаяся с его берега отмель на этой стороне упирается в заросли. Если уж по сценарию Гаю и суждено не заметить один из переходов, то логично сам собой напрашивается второй переход. Но рассчитывать лишь на везение и логику Гай посчитал непозволительной глупостью. По всей видимости, у него будет единственный шанс. Второго Шак не даст. Нужно не полагаться на удачу, а заставить его выбрать именно второй переход! Словно в воронку. Из всех вариантов он должен выбрать именно этот. А еще Шак должен торопиться и не глазеть по сторонам. Потерять осторожность и действовать по навязанным ему правилам. Как этого добиться, Гай тоже придумал. Думал всю ночь, а на утро вдруг понял, что его спасение в игре первым номером. Как с тарбозавром. Не выжидая ошибки противника, а нападая первым.
Снова забравшись на дерево, Гай уложил камень на растопыренный край ветки. Под его весом ветка прогнулась, но он подложил под нее стебель тростника. Еще один стебель тянулся вниз и прятался средь зарослей, преграждая тропу. Теперь достаточно его дернуть или отклонить в сторону, и он потянет стебель, удерживающий ветку. Гай осторожно слез, отошел и окинул берег цепким взглядом. Таким, как будет видеть его Шак. Ничто не должно выдавать, что он здесь был. Это тоже часть плана. А вот на других переходах он сделает все иначе. Вернувшись к первому, там, где под водой скрывалась цепь камней, Гай бросил ворох отломанных сучьев, выворотил вросший в землю камень, так, чтобы черная воронка была видна и с другой стороны, надломил стебель хвоща, потоптался на песчаном берегу. Теперь даже слепой поймет, что здесь кто-то потрудился на совесть. На третьем переходе, там, где шумел перекат, он не стал много следить, дабы не переиграть. Место и так со всех сторон хорошо просматривается, и достаточно оставить пару следов на песке, да «случайно» потерянный нож из ребра овираптора. У четвертого перехода все то же самое – следы да поломанные ветки. Когда он подошел к пятому переходу, то неожиданно увидел тарбозавра. Гай спрятался в кустах и пытался понять, что он делает. Тарбозавр вел себя совсем не так как прежде. Теперь он натыкался на деревья, останавливался и подолгу стоял неподвижно. Потом опять шел и снова натыкался, будто слепой. Ступал медленно и тяжело переставляя ноги, едва поднимая их над землей. Голова не раскачивалась по сторонам, а понуро висела на согнувшейся шее, словно разглядывая собственные следы. Рана на шее превратилась в истекающую потеками бурой жидкости дыру. Привлеченные ее запахом, вокруг вились насекомые. Теперь рана расползлась в размерах, будто нанесена была не тонким копьем, а ударом заточенного бревна. Разъеденные края почернели, а внутри хлюпало синее месиво. Тошнотворная картина. Не хватало только копошащихся червей. Гай невольно опустил глаза. Сейчас гигант уже не вызывал трепет. Скорее, жалость. Он прошел рядом, всего в двух десятках шагов, но даже мысли не возникло бежать от него или ползать в поисках кустов понадежней этих. Следом за тарбозавром шли овирапторы. Они не кричали, как обычно, а семенили притихшей любопытной стаей, не отстающей ни на шаг. Пока еще на безопасном расстоянии. Но, словно догадываясь, что хозяин обречен, начинали понемногу наглеть. То забегали с боков и заглядывали в его потускневшие глаза, а то и вовсе перебегали путь. Неслыханная дерзость! Но сейчас безнаказанная. Они уже видели, что с грозой леса что-то не так. А когда овирапторы поймут, что он вот-вот рухнет, тогда расхрабрятся, возомнив себя хозяевами леса.
Тарбозавр исчез в сосновых дебрях, а с ним исчезли и овирапторы. Гай встал, проводив исчезающую над папоротником гигантскую голову долгим взглядом. Что-то подсказывало, что эта их встреча последняя. Тот, кто одним своим видом нагонял на него ужас, сейчас был безнадежно болен. Яд растекался в крови, медленно разрушая и убивая могучий организм. И тут уж не нужно быть доктором, чтобы поставить окончательный диагноз.
Наследив у пятого перехода, Гай вернулся на холм. Ур дружелюбно боднул его рогом, подставил под руку воротник, вильнул хвостом и чуть не сбил с ног. Малыш удивительно быстро рос и набирал вес. Поначалу Гай пробовал отследить его суточный привес, затем сбился. Сейчас, прикинув на глаз, пришел к выводу, что с момента их первой встречи Ур, пожалуй, увеличился вдвое.
– Ты опять ломал кусты? – предъявил дежурное обвинение.
Ур презрительно фыркнул, выдав из-под хвоста вонючую струю.
– Ну и засранец! – скривился Гай. – Я сейчас пойду на встречу, а ты оставайся здесь. Не позорь меня своим бескультурьем.
Ур поплелся следом, и Гай подумал, что лучше бы он предложил идти вместе, тогда, возможно, Ур бы остался. Удивительно, но создавалось впечатление, что малыш его понимает, но делает все наоборот. Не хотелось бы, чтобы Шак снова видел отирающегося рядом брахицератопса. В прошлый раз это послужило поводом для демонстрации презрения. Что-то вроде – Гай всюду ходит с динозавром-свиньей! Не иначе, родственные души!
