На лице Шака читалось искреннее непонимание. А когда Гай повторил вопрос еще раз, он вдруг задергался, выплевывая кровавые брызги. Гай стер попавшие на руки капли и вдруг понял, что Шак хохочет. Булькающее горло выдало еще пару фонтанов, и хохот превратился в мерзкий кашель. Его глаза вновь поплыли, и Гай испугался, что так и не узнает ответ.
– Стой, Шак! Не вздумай сдохнуть, пока не ответишь! Кто твой человек? Кто он? Назови имя! Имя!
На мгновение Шак успокоился, на лице заиграла хитрая ухмылка, и, расставаясь с последними силами, он четко выговорил:
– Уловка Брикса. И ты на нее попался, городской засранец!
– Брикса? Кто такой Брикс?
Но Шак уже его не слышал. Остаток сил он отдал на прощальный взрыв хохота, а потом внезапно затих. Будто выключили рубильник. Напрасно Гай бил по его щекам. Напрасно вытряхивал душу. А когда взглянул на остановившееся сердце, то понял – невозможно вытрясти то, чего уже нет.
Затем все вдруг переменилось. Время заметно сгустилось, замедлилось. Движение ветра, листьев, травы, сделались тягучими, смазанными. Гай не удивился. Он уже знал, что происходит.
Из леса выглянул Ур.
– Прощай! – выкрикнул Гай, взмахнув рукой.
Но успел ли Ур увидеть его прощальный жест, осталось загадкой.
Глава пятнадцатая
Отец суррогатов
Хлопнув ртом, Гай шумно втянул горячий воздух душного трюма полной грудью и рухнул навзничь. Мазутная вонь и затхлая примесь замкнутого помещения едва не вывернули наизнанку и резанули песком в глазах. Наверное, так чувствует себя выловленная в кристальном ручье рыба и тут же брошенная на сковородку, полную масла.
Гай схватился за горло, потом за переборку. Тусклый иллюминатор качнулся и поплыл под потолок. Он хотел позвать на помощь, неожиданно обнаружив себя лежащим на расползшихся досках грязной палубы, но вдруг понял, что не знает, кого звать. Тогда, не вставая, Гай пошарил взглядом по темным углам. Кажется, седьмой? Точно, седьмой. Крохотная дверь только в восьмом не по центру, а слева по ходу движения. Но теперь она не закручена проволокой, а заперта навесным замком. Однако, словно ей в противовес, дверь в шестой отсек как обычно не закрыта на стопор, а всего лишь прикрыта, и в оставленную щель запросто протиснется кулак. Почему она открыта? Гай нервно передернулся! Какого черта открыта эта долбанная дверь? Непорядок! Должна быть всегда закрыта. Это незыблемое правило им удалось вбить даже в глупую голову Дрэда!
Гай тяжело поднялся и, согнувшись, часто задышал. Как таким воздухом вообще можно дышать? Не воздух, а тяжелый смрад, щедро сдобренный горячими испарениями смолы и соли! Как же ему далеко до пьянящей голову лесной атмосферы, с ароматами цветов и зелени.
Он подкрался к двери и прислушался. За ней звякнул по металлу металл, крякнул тихий кашель, зашуршало невнятное бормотание – в шестом отсеке явно кто-то был. Тогда Гай припал к щели, шаря глазами между трапом и переборкой пятого отсека. Трап освещался ярче всего. Свет на него падал сверху, через открытый люк. При виде открытого настежь люка в голове и вовсе все смешалось и пошло кругом. К беззаботно распахнутым дверям еще и открытый люк в трюм? Такое казалось невозможным! От возмущения в груди поднялась буря. Такому невероятному преступлению должно быть очень весомое оправдание!
Увидев под иллюминатором согнутую спину, Гай подался вперед, предчувствуя приближение разгадки. Лицо скрывала тень, но худые плечи с выпирающими лопатками, в накинутом поверх покрывале из парусины, показались знакомыми. Свимми? Хотя он будет пошире. Тогда Дрэд? Гай потянул на себя дверь, вглядываясь в копошащийся у борта силуэт. Хотел сделать это бесшумно, но ржавые петли заскрипели, выдав его с головой. Силуэт вскочил и подставил себя под луч света.
Ламар!
Рывком захлопнув дверь, Гай накинул рычаг и завинтил штурвал стопора.
Выродки в трюме! Теперь все становилось на свои места. Пока неясно, что с Тоби и остальными, но то, что внизу хозяйничал Ламар, говорило о многом. На барже произошли большие перемены. И далеко не в лучшую сторону.
Гай бросился к иллюминатору, но вот как раз там-то все было как прежде. Искрящийся спокойствием океан да далекая дуга горизонта. Будто он и не покидал баржу, а уснул в седьмом отсеке и, надышавшись испарений, бредил первобытным лесом и диковинными динозаврами. В это можно было бы поверить, если бы не грохот в дверь.
– Кто там? Открывай! Вольф, кретин, это ты? За воду тебе придется жариться на верхней палубе!
Ламар дернул рычаг, но, застопоренный изнутри, он не поддался. Затем его крик стал глуше и Гай догадался, что, высунувшись из трюма, он зовет остальных. Нет, бояться он не стал. Скорее, не страх, а обреченность. Внезапно навалилась усталость от непрекращающейся борьбы. Все напрасно. Баржу захватили выродки, и все его старания оказались бесполезны.
Он тяжело опустился рядом с дверью и, облокотившись на переборку, нехотя прислушался. Ламар с кем-то переругивался, в ответ ему пригрозили оторвать язык. Потом за дверью загудел целый рой голосов, слившихся в приглушенное монотонное гудение. Стальную дверь им не сломать, да они и не
