– Ты? – лицо Тобиаса вытянулось, будто перед ним вдруг предстал сам лидер кластера М, собственной персоной. – Откуда? Ты не можешь этого знать!
– И все же я попробую. Ван Дюк, тебе о чем-нибудь говорит?
– Верно… – дальше Тобиас наглядно изобразил растерянность, в самом мощном ее проявлении. – Откуда ты его знаешь?
– Успокойся, Тоби, а то от изумления у тебя случится вывих челюсти. Ты его тоже знаешь. Все мы его знаем. Кто же не знает нашего могучего и ужасного Шака?
– Шак?! Да ты с ума сошел! Чем ты слушал, когда я сказал, что кластер М исчез полвека назад?
– Но ты же сам утверждал, что они открыли ген долголетия?
– Нет, нет, нет… – натянуто засмеялся Тобиас. – Ван Дюк был гений! Что общего может быть у великого гения с выродком?
– А ты полагаешь, что Шак был безмозглым идиотом? Я видел в действии его мозги. Свалившиеся на наши головы ребусы он раскалывал одним зубом. Бунтарь, не жалеющий ни себя, ни других. Кажется, так ты его нам обрисовывал? Когда я слушал, то представлял именно Шака. Научное светило, перевернувшее мир с ног на голову, отец суррогатов и прокаженных, гений, скрывающийся среди выродков. Разве это не о нем? Дело в том, Тоби, что гении помимо светлых, бывают еще и темными. А наш Шак был цвета угольной пыли. Да и откуда я бы узнал его имя, если бы он сам мне не представился?
Потрясение – это тяжело переживаемое волнение. Гай посмотрел на Тобиаса и вдруг понял, что когда-то прочитанный классик ни черта не понимал в потрясениях. Если он имел ввиду напрочь отказавшую речь, то попал где-то рядом. Но если бы еще добавил исказившуюся в конвульсиях мимику лица, то был бы гораздо точнее. А накинь он еще выкатившиеся из орбит глаза, то… но это уже совсем другие критерии психического состояния.
– Невероятно, неужели я стоял рядом с самим Ван Дюком? – Спустя минуту Тоби наконец смог издать хотя бы что-то членораздельное. – Я даже представить не мог, что находился рядом с Великим Ван Дюком! Ну почему я этого не узнал раньше?
– А если бы узнал, то что? Ты бы устроил с ним научный диспут?
– Ты не понимаешь! Такой человек, как Ван Дюк, рождается лишь один раз в тысячелетие! Ты расскажешь мне о его последних мгновениях жизни?
– Ну почему же только о мгновениях? Неужели ты удовлетворишься такой мелочью? О днях, Тоби! Я расскажу тебе о последнем месяце жизни этого упыря. Вы там, в своем кластере, перешептываясь, напридумывали себе несусветную чушь и сделали из него ученого-мученика. Кластер М, значит, чудовище, а Ван Дюк – великий гений? Вам запрещали о нем даже думать, и лишь поэтому он для вас превратился в бога. Существует такой эффект запретного плода.
– Ты – переписчик и ничего не смыслишь в коэффициентах полезности! Если у нас кто-то выдавал коэффициент хотя бы на десять процентов выше остальных, мы на него смотрели с восхищением. Ему сразу же прощались все прошлые промахи и гарантировался служебный рост! А мне даже страшно представить, какой показатель выдал бы Ван Дюк. Представляешь, если бы он стал во главе правительства?
– Вполне. Так и вижу нас с тобой прогуливающихся по выжженной пустыне на шести лапах и щупальцами вместо рук. Очнись, Тоби! Для меня он как был Шаком, так им и остался. Выродком, каннибалом и убийцей. Глядя на него сегодняшнего, я вполне представляю его пятидесятилетней давности, убивавшим людей направо и налево ради того, чтобы опробовать собственную идею. Выродком жил, выродком и сдох. А в коэффициентах я смыслю. У меня был один из самых высоких среди переписчиков. Но это не спасло меня от отчуждения. Зато его вполне хватило, чтобы раз и навсегда покончить с Шаком.
– Ты его убил?
– Угу. Сейчас расскажу, как. Но прежде еще один вопрос, Тоби. Раз уж ты оказался такой осведомленный о кластере М, то, может быть, еще скажешь, что такое уловка Брикса?
– Да кто же этого не знает? – искренне удивился Тобиас. – Я от Сида этот термин слышал не один раз!
– Надо же, а я ни разу. Я был так к нему невнимателен. Это термин игроков?
– Сид говорил, тех, кто был далеко не новичком. Чтобы на нем сыграть, нужно хорошо чувствовать психологию противника.
– Что он означает?
– Кратко говоря – создать проблему там, где ее нет. Уловка Брикса применялась, если надо было вызвать у противника сомнение, вывести его из равновесия, заставить сделать ошибку. Ты понимаешь, о чем я?
– Вполне. Вбить клин между нами, вынудить друг друга подозревать, не доверять. Заставить искать предателя там, где его нет. Это вполне в духе твоего гения.
Шак словно стоял между ними и ухмылялся во весь оскалившийся рот. Еще один его обман, достигший цели, неприятно задел за живое. Гай вспомнил, как подозревал Святошу, затем Свимми, даже раненный Дрэд иногда казался хорошо внедренным предателем. А уж Метиса он был готов убить по нескольку раз на день. Чтобы как-то отвлечься и заглушить горечь обиды, он кивнул на луну, обращаясь к Тобиасу:
– Так, говоришь, у нее нет фаз?
– Светит так, что даже в трюме от нее не скрыться. Поднимается над горизонтом, как и положено – вслед за солнцем. На рассвете послушно исчезает, а вот с фазами никак. Не хочет наша луна, чтобы мы плыли в темноте.
