отвратительной вонью. Да и заряд пришлось увеличить почти вдвое, для сохранения нужной мощности. Однако дарёному коню в зубы не смотрят, припасы пополнять придётся. Командир пушкарей отправил на заготовку сырья своих парней, аж на двенадцати подводах.
Сам же, вместе с семьёй красильщика, сообразившего держаться вблизи Олега, занялся изготовлением пороха и дополнительных снарядов с картечью. Тёплая сухая погода давала возможность не опасаться отсыревания готового продукта, поэтому командир пушкарей использовал остановку в Джизаке на полную катушку. Почти трое суток напролёт с короткими перерывами на сон рабочие готовили необходимую смесь, затем вымачивали, добиваясь равномерного высыхания и консистенции, потом снова сушили и паковали в мешки. Другие рабочие отливали ядра и картечь по размеру, пушкари закупали дополнительные повозки и коней для них, обоз пушкарей разрастался. Когда количество повозок достигло двадцати, а общий вес пороха перевалил за две тонны и столько же весили добытые запасы серы и селитры, уралец решил готовиться в поход. В этом его мысли совпали с решением вождя орды, на следующий день всё войско тронулось в путь.
Уралец заметил, что все воины угров обросли повозками, замедлявшими передвижение орды. Но вожди словно не видели этой тяжести на ногах своих отрядов, радуясь добыче не хуже простых воинов. До Мараканда шли три дня, все их Олег провёл в повозке вместе с женой, та обрадовала его вестью о своей беременности. Хорг прислушивалась к своим ощущениям и давно не обращала внимания на окружающий мир, радуясь внезапному окончанию холодов и ласковому февральскому солнышку, теплому ветерку, пению птиц, цветам на окружающих дорогу полях. Вместе с пушкарями и полусотней прикрытия в обозе ехали оба ювелира и красильщик с семьёй. Они сами решили отправиться в путь вместе с уральцем, после того, как оставшиеся без хозяев пленники поступили в подчинение нового гарнизона Джизака. Разумно решив не менять шило на мыло, мастера отправились с пушкарями, хотя красильщика Белов честно отговаривал, не хотел связываться с его семьёй. Мастер все рассказы о сложном пути через перевалы и опасности отмёл одной фразой:
– В Джизаке мы погибнем от голода или продадим дочерей в рабство, чтобы спасти их от голодной смерти.
Больше уралец вопросов не имел, указав семейству на повозку, для размещения немудрёных пожитков. Сам же три дня честно бездельничал в объятиях жены, наслаждаясь среднеазиатской весной.
Защитники Мараканда, полторы недели дрожавшие от страха перед северными захватчиками, не выдержали и лёгкого натиска. После первого залпа пушек, разнёсших ворота в щепки, войска маракандского правителя прекратили сопротивление и сдали город. Как они позже объяснили своё решение, правитель сбежал в горы неделю назад, а погибать за труса воины не желали. Более того, часть стражников попросили принять их в орду, не желая продолжать службу. От разграбления жителей города их поведение не спасло, но обошлось без жертв. Перенасытившиеся в Джизаке кочевники выбирали ценные вещи и ткани небольшого веса, удобные в перевозке, не утруждая себя ловлей женщин. Своё любвеобильные воины получили вечером без всякого труда, от тех же горожанок, что сами пришли в лагерь орды вечером, заработать.
В этом городе Мадьяр вновь оставил своих воинов для гарнизона, доверив командование ими тому самому командиру гарнизона, что открыл ворота уграм. Переварив добычу, взятую в Мараканде, угры свернули на юго-запад и пошли по границе степи и гор. На этом пути встречалось не так много селений, зато отары овец и бедняки, их пасущие, послужили неплохим подспорьем для питания воинов и восполнения боевых потерь. В тех селениях, что не давали добровольцев, вожди сами выбирали воинов, а старейшины предпочитали с уграми не спорить. Две недели орда двигалась без сражений, впитывая в себя свежие силы и наслаждаясь райской погодой. А уралец поражался, рассматривая знакомые склоны гор, поразительно отличавшиеся от тех, что видел в своё время, в конце двадцатого века. Тогда, в конце двадцатого века, склоны гор были покрыты редкими можжевеловыми кустами и высохшей травой, большая часть склона рыжела камнями и голой землёй. Эти же горы раннего средневековья по густоте растительности напоминали скорее заросший лесами Кавказ, нежели пустынные склоны хребтов Памира и Гиндукуша. Соответственно при густых горных лесах и ручьи, стекавшие в степь, не пересыхали, а трава в степи была густой и сочной.
Много раз проезжавший в двадцатом веке эти места, отставной сыщик порой сомневался, там ли движется орда, выспрашивал названия урочищ и речушек. Однако факт остаётся фактом, склоны гор в восьмом веке и двадцатом разительно отличались, не в пользу цивилизованного времени. Не только горы покрывал зелёный ковёр лесов, но и предгорья, пустынные в будущем, отличались в лучшую сторону. Вместо степи и полупустыни, по которым в своё время погулял подполковник в отставке, на десятки вёрст от склонов гор простиралась зелёная лесостепь, изрезанная многочисленными ручьями и речушками. Вся эта красота не проживёт и тысячи лет, с грустью размышлял Олег, ещё раз убеждаясь в верности своей идеи ускорения технического прогресса. Чтобы сохранить такую красоту для потомков, можно и прогрессором поработать.
Дальнейший пятисотвёрстный путь по предгорьям Памира в сторону Амударьи и вверх по течению этой реки едва не прервали несколько вождей и старейшин, уговаривавших первого венгра повернуть на север, к Аральскому морю, в рейд на Бухару, Ургенч и Хорезм.
– Да, это богатейшие города, стоят на Великом шёлковом пути, и дадут они исключительную добычу, – согласился с этими жадинами Олег на общем совете, – но, ещё полсотни лет назад эти города с применением пушек захватили казары. Кто из вас считает казар глупцами? Правильно, нельзя считать врагов глупее себя, иначе не сможешь их победить.
– Но ты не знаешь, есть ли там казары сейчас, – возразил ему молодой вождь, явно веривший в богатую и лёгкую добычу, – они могли давно уйти.
– Да, казары могли уйти, вооружив свои гарнизоны пушками, – согласился уралец, – могли не вооружать крепости пушками, могли и не уйти. Ты правильно сказал, я не знаю этого. Кто мешает тебе узнать? До Бухары не более трёх дней пути для твоих всадников, почему ты не узнал, прежде чем звать нас в неизвестность? Зато я знаю, что спустя месяц пути через горные перевалы мы выйдем в богатейшую речную долину, где не будет равных нам воинов.
