ткани, пряности, образцы древесины дорогих пород. На вьючном коне Ракоци были двадцать килограммов золотых монет, о том, что в поясе великан везёт пять килограммов мелких алмазов и рубинов, не знал никто. Кроме верительных грамот посла, исполненных на богато оформленном листе пергамента, Ракоци вёз перечень необходимого оборудования и мастеров, нужных графу, письма для верховного священника и министра внешних дел Уральского царства. Отправляли послов втайне от всех, ранним утром, за час до рассвета. Инструкции, как поступать в тех или иных обстоятельствах, молодой богатырь заучил наизусть.
Наступила пора сбора урожая, и приближался период дождей, у селений скопились кипы сахарного тростника, из которого примитивными способами выгонялся почти коричневый сахар. Оставшийся после выжимки тростник селяне использовали на корм скоту, довольствуясь слабенькой бражкой из фруктов. По мнению Белова, грех не воспользоваться отличным материалом для получения самогона, классического тростникового рома. Особых приспособлений и умений для такого дела русскому человеку ни в какие времена не требовалось, и вскоре запасы доходившей до кондиции браги заполнили маленький бассейн, кубов на двести. От этих испарений тигр чихал и брезгливо фыркал, щёлкая хвостом.
Мурзик за прошедшее время великолепно устроился, нашёл свою экологическую нишу в ближних джунглях, откуда ушли все хищники, напуганные шумом строительства. Молодой тигр с любопытством сопровождал Олега в его прогулках на побережье, научился охотиться в мангровых зарослях. Меню зверя стало едва ли не богаче уральского, от илистых прыгунов и крабов до неосторожных обезьян и ланей. Семья графа могла к этому меню добавить лишь устриц и морских огурцов, да огромное количество разнообразных фруктов, которые тигр не считал достойной себя пищей. Впервые в своей жизни уралец мог похвастать таким разнообразием морских блюд, приводивших в ужас его близких. Сам же Олег, в памяти которого с фотографической чёткостью всплывали все прочитанные и увиденные рецепты блюд, с наслаждением экспериментировал на кухне.
Изготовив традиционные китайские палочки для еды, он научил дворцового повара готовить китайские и японские блюда, из того разнообразия, что запомнил при походах в суши-бары, в своём прошлом будущем. Олег планомерно приучал своих соратников и слуг не только разговаривать на уральском языке, но и правильно держать палочки и вилку, не брать пищу руками. Для командиров, от полусотника и выше, ввёл обязательное умение пользоваться вилкой, а не горстью руки. Подсластив это индивидуальным оружием в виде револьверов. За почти полгода совместных походов неизбежно отсеялись около полусотни воинов, к счастью, все ушли без ружей. На этот счёт Олег сразу предупредил, что обычного дезертира искать не будет, но сбежавшего с оружием найдёт во что бы то ни стало и убьёт. В его способностях, учитывая помощь тигра, никто не сомневался. Для Мурзика, кстати, пришлось изготовить яркий ошейник, чтобы не шокировать стражей, регулярно наблюдавших его перемещение через охраняемые рубежи.
Такими же привычными для аборигенов после появления уральцев на побережье океана стали русские бани, выстроенные на территории замка, в военном городке и в селении мастеров. Берёзовых веников, естественно, не было, экспериментировали с местными деревьями и травами. Приучал угров и аборигенов к бане Олег долго и упорно, опасаясь эпидемии лихорадки, выкашивавшей местных жителей регулярно, особенно в сезон дождей. Пока ещё привезут и привезут ли вообще антибиотики, необходимо приспособиться к жизни в тропиках, которых избегали даже правители Синда, устраивая свои столицы в более сухом климате. Возможно, позднее и Белов переберётся в места с более здоровым климатом, но до этого надо дожить и сохранить здоровье людей.
Хорг восприняла постройку бани положительно, она привыкла к ней в Уральске, да и ребёнка необходимо ежедневно купать. Мастера и кузнецы, немногочисленные угры, тоже быстро привыкли париться через день, а то и чаще. С воинами-кшатриями вышло труднее, пришлось агитировать добровольно-принудительно, вплоть до запрета посещения внутреннего кольца обороны, пока не пропарят в бане, и выдачи ружей в первую очередь ярым парильщикам. Остальных парилка ждала в обязательном порядке, не реже раза в неделю, в сезон дождей – дважды в неделю. Пришлось ввести карантин с парилкой для всех прибывающих издалека торговцев. Постепенно выработалась привычка пропуска во внутренний двор и замок через своеобразную сауну, которую топили ежедневно. С огромными запросами древесины на уголь для бань, кузниц и строительство джунгли вокруг замка вырубались невиданными темпами. За четыре месяца вся официальная территория, пожалованная Мадьяром Олегу, была очищена от зарослей. Фактически деревья рубили уже за границей графства, по меркам двадцать первого века. Зато смертных случаев от лихорадки и других болезней случилось всего два, к счастью, не заразных.
Настал день, когда мастера-строители объявили о полном окончании работ по отделке замка. Придраться к недоделкам уралец не смог, и пришлось сдержать своё слово, отпустить всех рабочих домой, на запад. Отличившимся мастерам он заплатил, и неплохо, несмотря на то, что верста внешнего вала осталась недостроенной. Эта прореха осталась на востоке, на самом берегу океана. На предложение остаться и продолжить работу, уже за плату, никто из бывших рабов не согласился. После их ухода графство представляло фантастическую картину. На площади до сорока квадратных вёрст, то есть в неправильном полукруге радиусом пять вёрст, проживали примерно три тысячи человек, не сеявших ни единого поля, не державших домашнего скота, за исключением кур. Социальный состав вышел следующий:
– семья графа – три человека;
– два священника с пятью помощниками;
– слуги, повар, уборщики и другие, в основном бывшие воины-инвалиды и жёны мастеров, – двадцать три человека;
– мастера-литейщики, кузнецы, химики, чеканщики и прочие, с помощниками – сто пятьдесят восемь человек, да сто шестьдесят пять их неработающих жён и детей;
