за это время никакая экспедиция не успеет добраться до их фермы.
— Все хорошо, пап? — спросила Тонька.
Седов почувствовал, как вокруг запястья сомкнулась в ободряющем пожатии влажная ладошка, и сердце его сжалось от восхищения и нежности. Храбрая девочка! Ведь это он должен ее успокаивать и утешать.
— Прорвемся, малыш, — сказал Седов как можно убедительнее и пожал руку дочери в ответ.
Оставалось только надеяться, что это обычная песчаная буря, которая не интересуется гастрономической ценностью металлических частей купола, например. Купола, под которым у них есть воздух и защита от радиации.
Надежда продержалась недолго: на мониторе отлично было видно, как тугой столб песка поглотил алюминиевый флюгер. Седов повернулся к дочери. Девочка, не отрываясь, смотрела на монитор и повторяла как заведенная:
— Vane! Vane!
На языке надежды его дочь отчаянно повторяла одно слово: «Напрасно».
Седов изо всех сил ударил себя кулаком по лбу. Осел, идиот! Надо было бежать к ангару, заводить пескоход и рвать к городу Мира, а он запер их в заботливо выкопанной, хорошо укрепленной и оснащенной мониторами могиле! Он убил дочь, вот что он сделал, пытаясь ее спасти.
Седов стиснул зубы и напомнил сам себе об ответственности родителей перед детьми. Он должен найти выход!
Всем телом Седов чувствовал нарастающую мелкую вибрацию: чуда не будет, буря двигалась к ним.
— Пап, — сказала Тонька дрожащим голосом. — Ты только не ори, пап, у меня есть идея.
Она прошла за ящики с концентратами, повозилась там и выкатила к ногам Седова рыжеватую фасолину. Опешивший Седов не нашел ничего лучше, чем спросить слегка осипшим голосом:
— Откуда она здесь?
«Ничего в мире не происходит просто так, — говорила Марина. — Это слабое утешение, я понимаю, но вы просто верьте, что во всем есть смысл. Так намного легче!»
Бедная девочка, она смотрела на него васильково-синими глазами, полными искреннего желания помочь. «Как? Чем ты можешь помочь мне, маленькая? Что видела ты в жизни с высоты своих двадцати пяти, из которых я, сорокалетний, кажусь тебе унылым стариком, не желающим расстаться со своим прошлым?» Земля — это тоже прошлое. Пройдет время, и их дети, новое марсианское человечество, заведут себе свое, марсианское прошлое, и кто знает, может, тогда полетят корабли к далеким звездам, потому что, только накопив багаж прошлого, можно оттолкнуться в будущее, иное, о котором ничего не известно, кроме того, что оно есть.
Будет! Теперь, кажется, будет.
Седов понял дочь с полуслова. Он подхватил песчанку и бросился к двери, принялся откручивать старомодный запорный вентиль.
— Быстрее, быстрее, — бормотал он.
На тяжелое стальное колесо легли тонкие девчачьи руки и принялись тянуть и крутить. Седов впервые заметил, какой сильной стала его дочь. «Инициативной и самостоятельной», — даже сейчас не удержался от иронии внутренний голос.
Он выскочил из убежища и бросился к ангару. Влетел, чуть не высадив дверь, запрыгнул в скафандр. Легкий, без металлических деталей: благодаря его докладной под грифом «Секретно» у всех марсиан теперь были такие. «Когда-нибудь все пескоходы лишатся металлических деталей», — подумал Седов и принялся запаковываться. Подвигавшись на пробу в готовом к работе скафандре, он взял песчанку и вышел навстречу буре.
Кто мог знать, сработает ли их дурацкая идея? Седов стоял и ждал, стараясь не думать ни о чем. Как охотник поджидает добычу, выждал он, когда буря приблизится на расстояние броска, а дождавшись, швырнул в нее песчанку.
Сначала не происходило ничего, и Седов решил, что проиграл. Но тут песчанка слегка вытянулась и изогнулась, словно оглядываясь. Седову показалось, что некто внимательный и недоверчивый ощупал его с ног до головы цепким взглядом и, словно удовлетворившись, кивнул. А потом фасолина развернулась, выпустив густую тонкую струйку песка, и раскрылась, как цветок со множеством острых тонких лепестков. Лепестки закрутились по краям и потянулись вверх, переплелись, сливаясь, и вот уже второй смерч поднялся над красной пустыней.
Смерчи двинулись навстречу друг другу. Какое-то время казалось, что их траектории не совпадут, но они вдруг изогнулись, словно почуяв друг друга, качнулись навстречу и слились в единое целое. Три минуты двадцать восемь секунд они стояли неподвижно, скручиваясь в тугой плотный канат из бешеных песчинок, а потом опали разом, оставив вместо себя медленно оседающую песчаную тучу. Через час от тучи не было и следа, лишь несколько рыжеватых фасолин остались лежать на месте отбушевавшей стихии.
Слегка пошатываясь, Седов двинулся под купол.
«Инициативная девочка, — думал он, печатая шаг. — Талантливая девочка. И самостоятельная. И, что главное, удачливая. А если бы не повезло?»
На сей раз Седов твердо намеревался устроить дочери хорошую взбучку несмотря ни на что.
Зареванная Тонька ждала его в ангаре, скромно присев на гусеницу пескохода.
