— Антонина! — строго проговорил Седов. — Как ты могла?
— Папа, ты что, не знаешь, что мы в ответе за тех, кого приручили? — парировала дочь не слишком уверенно.
— Хотел бы я знать, как тебе удалось приручить каменную фасолину! — взвился Седов.
— А знаешь, пап, — сказала Тонька совсем тихо. — Ты только не думай, что я сошла с ума… Мне показалось, что она живая.
— Значит, так, — сказал строго Седов. — Никакой собаки тебе не будет.
Тонька молча шмыгнула носом.
— Я тебе на день рождения пескоход подарю, — заключил Седов. — Новой модели, усовершенствованный. Пластик и стекло, и никакого металла!
Инициативная и самостоятельная, Тонька молча бросилась ему на шею и уткнулась распухшим от слез носом.
Андрей Скоробогатов
Урановые роллы
Роботы когда-нибудь обязательно захватят мир. Мне очень хочется в это верить, ведь я и сам был роботом.
Вернее, роботизированным интеллектуальным горнодобывающим самоходным комплексом — РИГСК. Номер 815. С адаптивной нейросетью гибридного характера — нейросом. И кучей дополнительных задач — от обороны границы до исследования территорий.
Если человеческим языком, то трое парней и одна девица померли какое-то время назад, их мозг разложили по нейронам и залили мне в башку. На рэйды, кубитовый массив. Парней звали Толик, Иглесио и Ренат. Зачем после парней ко мне подселили еще и девушку, Ксюху, — порой и самому непонятно, но, так или иначе, во мне воспоминания и мысли всех четверых.
Жить в виде файлов и процессов внутри такой громадины, как я, — странная судьба. Видимо, такова была воля умерших. Собственное, искусственное сознание у нейроса тоже есть, но мои «ребята», как я их зову, могут мыслить и по отдельности. Для принятия нестандартных решений.
Так вот, роботы и нейросы, как я уже упомянул, когда-нибудь обязательно захватят мир. Ну, или, по крайней мере, местное захолустье. Но пока в колонии всем управляют людишки. Человеки. У них, видите ли, квоты по трудоустройству и виды на жительство — сплошная дискриминация железноногих.
Совершенно непонятно, для чего понадобилось столько усилий. Дорогой корабельный флот, орбитальная бомбардировка и растопление ледников, климат-контромллеры на каждом шагу… Вот зачем? Достаточно было забросить пару самореплицирующихся яиц — такие технологии существовали уже в середине двадцать первого века. И застроить сто сорок мильонов квадратных километров серверными мощностями.
Нет же, понастроили городов, дорог. Еще комет собрали и моря зачем-то налили. Терпеть не могу воду. А теперь еще и кислорода в избытке — гуляй в легком комбезе, как на родной матушке-Земле.
Так что такие, как я, были в конце двадцать третьего чем-то вроде стальных динозавров. С четырех тысяч особей за век наша популяция сократилась до ста тридцати. А двуногих уже шестьдесят миллионов наплодилось.
Сходство с динозаврами в плане возраста дополнялось сходством и внешним. Восемнадцать тысяч тонн на десяти лапах, пятнадцать метров в высоту и пятьдесят пять в длину, и это не считая длины ковшей, буров и конвейеров. Пять реплик — резервных копий нейроса. Тридцать две камеры, полсотни рецепторов, флот дронов для разведки и ремонта. Летающие парализаторы и шумовые гранаты для отпугивания собак, кенгуру и прочей живности. Ну и еще кое-что секретное, о чем расскажу позже. Альфа-водородный движок с автономностью в восемь лет. Режимы ремонта, автодиагностики, обороны и осады, разведки и остальное наследие корпоративных войн.
Красавец! Даже почти не полысел, лишь по углам слегка слезла краска.
Эх, скучаю по тем временам. Но — молодым везде у нас дорога.
Работал я уже четвертый местный год на дальнем рубеже зоны Вольдемар. Она же Новая Сибирь. В каких-то семистах километрах от границы с канадцами и маскианцами. В прифронтовой зоне, можно сказать, — только фронт уже много десятилетий был вполне себе мирным, производственным. И в трех тысячах километров от центральной части, от пахотных угодий родимого Департамента Развития и столицы Аэлиты.
Сослали меня в такую глушь не просто так. На исходе шестого десятка я во время ремонтных работ случайно задел буром-манипулятором сервисного инженера, сломав ему обе ноги.
Честно, случайно!
— Помоги! Помоги!
Шесть лет, четыре с лишним тысячи суток прошло, а я до сих пор слышу, как бедолага стонал от боли.
