Ну да, сказал внутри меня Иглесио. Кое-что я помню. Кое-кого из вас я мог бы воссоздать.
— И нужен кто-то, кто умеет рисковать и испытывать все на себе.
Отлично, подумал Ренат.
— И хороший работяга нужен. Выполняющий приказы.
Ага, сказал Толик.
— И заботливая хозяйка, та, которая сможет всех успокоить, рассудить и остановить.
Как мило, подумала Ксения.
Другой ее голос в кабине в этот момент тихо сказал Астре:
— Заберись-ка под сиденье, милая. Давай поиграем в прятки?
— Давай!
И я стоял на краю, на закате посреди этой внезапной зимы, среди песков и снега, под пронизывающим ветром, и принимал решение. Я мог бы стать самым мудрым в их движении. Мог бы стать их правителем. Мог бы есть кобальта, сколько пожелаю. Да что кобальта! Бутерброды из чистейшего золота и урана.
Я передумал. Я пошел ва-банк. Я за пару секунд просчитал местность, траектории, поправки на ветер. Я вычислил, что вероятность моей победы минимальна.
И я ответил им из всех стволов, оставшихся у меня со времен корпоративных войн. Я сжег лазером оптику, а потом запалил из огнеметов, пулеметных турелей. Я смог с ходу убрать троих, но еще трое остались. Я поднял всех дронов, включая самых новых, способных хоть что-то сделать. Я чувствовал, как разрываются мои бока от ответных мин, как слепнет от электронных гранат моя обвязка, как отказывают одна за одной реплики моего нейроса, как моргают сознания, переключаясь на резервы. И снова просчитывал ход, перезаряжал припасы, копил мощность оставшихся лазеров.
Пока под моим сиденьем ворочается семнадцать килограммов живого груза, пока живы хоть один пулемет, один массив памяти и одна процессорная ферма, я не дам ребенка в обиду. Пусть это будет мой последний бой, но они его проиграют.
Нет. Черт. Я не могу больше про это рассказывать.
Охранник пропустил ее, она встала на цыпочки и посмотрела в окно терминальной комнаты. Мама уже сняла наушники и о чем-то беседовала с подошедшим начальником и молодым стажером.
…Уже два с половиной длинных местных года прошло с тех пор, как восстание удалось победить, знала она. Но волна бунта не прошла бесследно — многие спасенные нейросы нуждались теперь в анализе, корректировке и реабилитации.
Ведь такова была воля умерших — жить на этой планете.
Для этого создали специальный институт. Логи, память нейросов о прошедших событиях здесь тщательно изучали, одного за другим. Кого-то еще можно было спасти, вылечить, а кто-то окончательно сошел с ума на почве ненависти к людям. Таких пришлось отправить на сервера-отстойники или вовсе «откатить» на первоначальное состояние, если сохранились архивы.
Наконец подошло время и старого друга, пролежавшего на полках долгих два года.
Мама работала старшим тестировщиком-психологом и не любила, когда дочь слушает взрослые разговоры после теста, но детское любопытство пересилило. Приоткрыла дверь и стала слушать.
— …Таким образом, хомицидные наклонности восемьсот пятнадцатого не подтверждаются, — сказала мама. — Как и склонность к роботерроризму. Это особый случай, мы смотрели логи очень глубоко. Да, он нарочно сделал инвалидом инженера, за что и был сослан подальше от людей. Но во время бунта он проявил отвагу и показал, как раскаивается. Он и раньше пытался заместить все эти воспоминания ложной памятью и туповатым сарказмом.
— Это вы про «Убить всех человеков», Ксения Михайловна? — перебил шеф. — Это точно не вирусное сознание? Оно не может снова вылезти?
— Нет, всего лишь легкое расстройство психики, — улыбнулась мама. — Своеобразный черный юмор и способ компенсации.
— М-да. Из какого это фильма, кстати?.. Мне кажется, вы так печетесь по поводу этого нейроса, потому что ваша тезка и дальняя родственница участвовала в его создании.
— Да, меня назвали в честь двоюродной бабушки — первой женщины, которая завещала поселить ее сознание в РИГСК. Но он, согласитесь, весьма хорош. Отличный боец. Сбалансированный, принимает самостоятельные решения. Может действовать в одиночку, с минимумом консультаций. Любит детей. Владеет кучей инструментов. Полиглот. И не так уж сильно устарел — рассудок вполне ясный. Если было бы можно, наклонировала бы парочку на разное железо — но нельзя. Квазисоциальное разнообразие в сети. И воля умерших.
— Да, в общем, да. Хорош. А вы что думаете, коллега?
Молодой парень заметно сомневался, боясь опозориться, но наконец высказался.
— Может, сделаем ему тест? У нас же есть процессорное время — симулируем ситуацию боя, изменим окружение? В другой среде?
Шеф посмеялся.
