неумолимо подтягиваясь на расстояние залпа.
Хват резко повернулся к пилоту. Старый Эдди криво ухмыльнулся, бессильно откинулся в кресле.
— Все, командир, — коротко хохотнул он, — отлетались. Дальше играть в пятнашки нет смысла — нас запятнают по-любому. Часом раньше, часом позже, без разницы.
— А я-то думал, с тобой мы выкрутимся, — медленно, нарочито спокойно проговорил Хват. — С лучшим-то пилотом Галактики. Выходит, подвел ты всех нас, старик?
— Выходит, так, — безучастно признал Эдди и скрестил руки на груди. — Шустрые мальчики, — кивнул он на экран. — Шустрых мальчиков стали готовить в федеральной академии. Способных.
Хват смотрел на старика в упор. Резкие черты острого смуглого лица застыли. Тяжелый взгляд слегка раскосых жестких глаз не выражал ничего, но секунду спустя в нем появилась задумчивость. Старый Эдди замер: он летал с Хватом без малого десять лет и знал, что предвещает подобный взгляд. Обычно так капитан смотрел на человека за минуту до того, как с ним разобраться. Казалось, Хват раздумывал, как будет выглядеть пилот, когда станет покойником.
— Д-давай, — запинаясь, пробормотал старик. — Лучше уж от т-твоей руки.
По левую руку от Эдди шумно заворочался Полчерепа. Кресло второго пилота с трудом вмещало его двухметровую тушу. Грубое асимметричное лицо с кривым, свернутым на сторону носом и молотообразным подбородком утратило выражение обычного простодушного уродства и стало свирепым. Дюжие плечи распрямились и, казалось, приготовились разорвать пристяжные ремни. Гигант повернул массивную лобастую башку влево и преданно уставился на Хвата.
— Спокойно, Пол. — Капитан вскинул руку в предупреждающем жесте. — Не дергайся.
Полчерепа замер. Лицо сбросило выражение свирепости, вновь превратившись в туповатую уродливую маску.
Левая половина черепа была у гиганта тщательно выбрита. Правую, снесенную в драке залихватским ударом тесака, заменяла титановая пластина. За операцию Хват в свое время заплатил огромные деньги — фактически он вытащил Полчерепа с того света, и тот был предан капитану слепо, без рассуждений и раздумий, по-собачьи.
— Прости, — хрипло сказал Хват Старому Эдди. — Ты правильно подумал: я на секунду потерял голову и едва не поднял на тебя руку. Ладно, забудь. В общем, так: мы отрываемся, готовься к джампу.
— Ты хочешь сказать… — Старый Эдди резко подался вперед и уставился на капитана.
— Я уже сказал. Давай, черт нас всех побери. Уходим в джамп!
— Это верная смерть, Хват, ты ведь знаешь не хуже меня. Из прыжков в никуда не вернулся ни один экипаж. Мы можем сдаться. Нам троим наверняка гнить в тюряге до конца жизни, но доктор… — Эдди кивнул в сторону последнего члена экипажа, — он, конечно, огребет срок, но небольшой, и когда-нибудь выйдет.
— Хочешь сдаться, Лекарь? — Хват повернулся к молодому человеку, ссутулившемуся в кресле в дальнем конце рубки. — Старик дело говорит: ты с нами недолго, можешь отделаться десятью-пятнадцатью годами. А там, глядишь, и выйдешь по амнистии. Решай быстро: времени подтирать друг другу сопли у нас нет.
— Я как все, — после короткой паузы выдавил Лекарь.
Стройный, почти субтильный, среди напарников он выглядел инородным элементом. Лекаря била дрожь, в растерянных близоруких глазах метался неприкрытый страх, казалось, он сейчас заплачет или разразится истерикой.
— Как все, — повторил, почти прошептал он.
— «Как все», — передразнил Хват. — Связался черт с младенцем, не хотел же я тебя брать, не место тебе среди таких, как мы. Делал бы тайком свои аборты. Ладно, чего уж тут. Ты готов, старик?
Эдди кивнул.
— Мне надо десять, от силы двенадцать минут. Подумай еще раз, Хват, — ведь это верная смерть. Если не воткнемся во что-нибудь и не сдохнем от перегрузки, то очнемся неизвестно где. Возврата в обитаемую часть Галактики оттуда не будет, там все и загнемся, только загибаться придется медленно. И, наверное, мучительно.
— Что ж, значит, помучаемся.
Хват внезапно расхохотался. Полчерепа, открыв в недоумении рот, уставился на него и вдруг захохотал сам или, скорее, захихикал с тонкими повизгиваниями и всхлипами.
— Помучаемся, — давился смехом он. — Гы-гы-гы, точно, парни, помучаемся, к такой-то матери. Эй ты, красавчик, ты тоже не прочь помучиться, а? Покривляться в руках у костлявой. И ты тоже небось не прочь, старая падаль? Нет, ну смешно, скажи, Хват! Ведь смешно, правда, Хват?
Капитан резко оборвал смех, и миг спустя как по команде заткнулся Полчерепа.
— Давай, старина, — коротко бросил Хват.
