Мне посчастливилось участвовать в разработке и проектировании студенческих общежитий завтрашнего дня компанией Eiffage. Я сделал главный вывод, что любой ценой нужно избежать строительства «кампуса Франкенштейна», предназначенного всего лишь для «работы» из хорошо известной сатанинской триады «метро, работа, сон».
Почему нельзя жить и развлекаться внутри одного района? Французские пригороды страдают от этого недостатка, и кампусы были задуманы в соответствии с той же моделью. Когда американцы посещают нашу Политехническую школу, они с трудом пытаются разглядеть в ней французский Калтех, аналогом которого она пыталась стать. Здесь единственное развлечение, за исключением студенческих вечеринок, — это фургон с пиццей, приезжающий раз в три ночи. Разумеется, эта школа связана с военной тайной и несколько отгорожена от мира, но то же самое мы видим и в городке Жив-сюр-Иветт (кампус Национального центра научных исследований), который злые языки окрестили JPEG-сюр-Иветт из-за его безжизненности[181].
Однажды, поздним вечером 1953 года, в пабе «Игл» в Кембридже молодым ученым Уотсону и Крику пришла в голову идея, что ДНК имеет форму двойной спирали. Могло ли такое произойти во французском кампусе с его атмосферой мрачной подозрительности и полным отсутствием гостеприимства поздними вечерами?
Метафора черепахи
Архитектор и в прошлом мэр Куритибы (Бразилия) Жайме Лернер воплотил идею многофункциональных кварталов в «метафоре черепахи». Он считает, что городская ткань со своими мини-деревнями (или городами в городе) похожа на пластины панциря черепахи. Вряд ли черепаха пришла бы в восторг, если бы у нее отдирали один за другим эти щитки, так и город не может считаться благополучным, если его кварталы разделены по принципу «метро — работа — сон».
Разделение произошло в ходе прошлой индустриальной революции, когда люди не желали жить в чаду заводских труб, но сегодня наступило время благожелательных городов. Это раньше город действовал нам на нервы, а сегодня он должен под нас подстраиваться. В пригородах молодежь прозябает в апатии, без надежд на будущее, там же когда-то влачили жалкое существование их родители, поколачивая своих детей и вымещая на них свою неудовлетворенность и раздражение. Здесь насилие передается от одного поколения к другому.
Город завтрашнего дня не станет соревноваться с природой, он будет тесно с ней сотрудничать. Иначе каждый квартал начнет загнивать и станет угрозой для здоровья всего города, как один больной орган повышает температуру всего тела. Эта идея нашла отражение в теории «городской акупунктуры», согласно которой точечные архитектурные решения могут оздоровить весь город.
Иллюстрацией действия города на нервы может служить трагическая кончина профессора Дэвида Маккея, который буквально рыдал в больнице перед самой смертью. Он не мог выспаться целую неделю, в его палате день и ночь стоял невыносимый шум[182]. Каждая капля человеческого горя стоит дорого, и нашей целью не является выяснение, кто больше страдает. Просто пришло время сказать, что уже сейчас можно снизить негативное влияние города на психику.
Нейроэргономика и сексуальность
Cоблазнение и зависимость
Эго является главным разрушителем на производстве, то же самое можно с полным правом отнести и к сексуальным отношениям. Эго говорит нам: «Дай мне то, чего мне больше всего хочется», а «Я» униженно просит: «Дай мне то, в чем я больше всего нуждаюсь».
Существует два типа взаимоотношений внутри семейной пары (или между сексуальными партнерами). Первый базируется на эго и «договоре» («Ты мне — я тебе» или «Услуга за услугу»), которым свойственен риск разрыва каждый раз, когда спрос и предложение не удовлетворяются; второй и редчайший тип базируется на безусловной любви.
Как правило, такие любящие люди не нуждаются ни в постановке диагноза, ни в помощи ученых. Хотя побудительные причины взаимного притяжения, привязанности и прекрасных взаимоотношений могли бы заинтересовать пары, желающие повысить свой романтический опыт.
